Венецийские образы Бродского, или «нечего на зеркало пенять».

В другой теме я писала о своих попытках разобраться с ассоциациями стихотворения Бродского «Венецийские строфы». В процессе обсуждения было высказано мнение о том, что поэтические образы Бродского зачастую вымышленные и не имеют реальных прототипов. Так ли это?
Например, вот в этом отрывке из стихотворения «Горение», что здесь, игра в ассоциации или жизненная ситуация? Пламя камина рождает  вспышку памяти. Хорошая новость: огонь способен не только разрушать, но и созидать! Образы и фантазии, например.

Зимний вечер. Дрова
охваченные огнем —
как женская голова
ветреным ясным днем.
Как золотится прядь,
Слепотою грозя!
С лица ее не убрать.
И к лучшему, что нельзя.
Не провести пробор,
гребнем не разделить:
может открыться взор,
способный испепелить.

Образность поэзии Бродского вызвана жизненным опытом и огромной эрудицией поэта – к такому выводу я пришла, анализируя «Венецийские строфы»:
Мне удалось разгадать многие ассоциации поэта, но больше всего вопросов было связано с этой строчкой:

«Как посреди панели здесь превращались юбки и панталоны в щи!»

Как уже писала, получив от Ариала задание исследовать венецийскую панель, я имела повышенный интерес к этой теме. Понятно, о какой кулинарии говорит Бродский в венецийских стихах, но при чём здесь «щи». Поэтический образ? Неужели поэт не сумел подобрать другое слово? Например, компот.
Наверное, у него были трудности с рифмой, с чем рифмуется слово «компот»?

Чтобы понять эту загадочную ассоциацию Бродского про «щи» предлагаю отправиться на зелёный рынок, именуемый Эрберией, захватив с собой книгу воспоминаний Казановы (позже вы поймёте, зачем).
А по пути к Эрберии невозможно миновать рыбные соблазны Пескерии. 

Отредактировано CosMary (2010-11-26 18:01:21)

Без сожаления ухожу с Пескерии и направляюсь к овощным рядам. Здесь нужно ходить медленно, рассматривая живописные прилавки, полные фруктов  и овощей. Мне хочется купить всё: пучок морковки с кудрявой ботвой, сочный салат, вяленые помидорчики в пластиковых корзиночках, букетики жгучего перчика. Но, приходится обуздать свой разыгравшийся аппетит, и я покупаю лишь помидорчики и перчик, чтобы увезти их домой.

Читая Бродского и Казанову невольно приходишь к выводу, что именно чувственный голод жителей Венеции приводил к тому, что Венеция становилась блистательной, Ла Серениссима. Венеция всегда была портовым городом. Моряки, сходя на берег, искали развлечений. Мужское население Венеции намного превышало женское. Статистика 15-ого века гласит, что на 160 тыс. жителей в Венеции зарегистрировано более 11500 лицензированных жриц любви. Если отбросить мужчин, детей и стариков, то получается, что куртизанкой была каждая четвёртая жительница Венеции!

Список куртизанок оглашался ежегодно, служа гидом по увеселениям города. В нём были представлены краткие биографии, данные о семье, образование и таланты каждой куртизанки. Ну, и конечно, таксы и расценки на услуги. Кстати, справочник с данными куртизанок так и назывался «Тарифа». ))
В этом списке каждой женщине присваивался номер, так что когда мужчина, искавший женского сочувствия, хотел послать за дамой нетяжёлого поведения, он отправлял посыльного по адресу, часто престижному, прося аудиенции с номером 250, 11500 или 575.

Среди жриц любви выделялись так называемые «честные куртизанки». Разумеется, честность не имела ничего общего с целомудрием, а употреблялась в значении «достойная», означала культуру и образованность дамы и определяла её уровень жизни.
Одежда "честных" куртизанок была настолько схожа с нарядами дам высшего  общества, что трудно было определить, кто есть кто. Туалеты куртизанок были роскошными,  они ни в чем не уступали благородным дамам. В свою очередь по степени открытости декольте благородные дамы
не отставали от куртизанок,  даже в храм являлись с практически  обнаженной грудью, декольте заканчивалось под ней. Правители города, озаботившись этой проблемой, время от времени издавали законы, запрещающие куртизанкам носить тот или иной предмет туалета. Так были запрещены цоколи и жемчужные ожерелья.
В Венеции того времени были в моде светлые волосы. И знатные дамы и куртизанки прибегали к довольно трудоёмкому методу окраски волос в светлый цвет, который так и назывался - biondo veneziano.
Венецианки часами просиживали на открытых террасах своих домов под лучами палящего солнца, смазав волосы специальным раствором. Как правило, в этих случаях, они одевали льняную или шёлковую одежду и покрывали голову широкополой соломенной шляпой без дна la capanna, высвободив волосы наружу, защищая кожу от загара.

Известно выражение того времени «ciapar la capanna» или «чесать шалаш». По смысловой нагрузке что-то сходное с нашим «бить баклуши».

Предлагаю вашему вниманию ряд женских портретов того времени. Сумеете ли вы определить, кто из них куртизанка, а кто благородная дама.

Отредактировано CosMary (2010-11-26 18:13:19)

К сожалению, неизвестно, в каком именно доме на кампо Санта Мария Формоза жила Вероника. И я решила просто побродить по площади и выбрать дом, который мог бы понравится ей, зайти в церковь Санта Мария Формоза, в которой она молилась, и  в музей Кверини Стампалья, расположенный в одном из старинных домов.

Мне нравится легенда основания церкви Санта Мария Формоза, которая гласит, что священник из Одерцо основал эту церковь после того, как Мадонна явилась ему в образе красивой женщины с прекрасными формами, una Formosa, и сказала, что он должен построить церковь там, где увидит белое облако, опустившееся на землю. Этот священник построил восемь церквей в Венеции, но только одну назвали Формозой.
Форма этой церкви вызывает у меня очередную кондитерскую ассоциацию. Мне кажется, что церковь напоминает рулет, нарезанный на кусочки разной высоты, уложенные рядом.

Ежегодно второго февраля дож посещал Санта Мария Формоза в процессии «Двенадцати Марий». По легенде венецианские невесты приходили в Кастелло за благословением епископа на свадьбу. При этом они несли с собой приданое в специальных футлярах. Однажды пираты напали на процессию невест, чтобы похитить их вместе с приданым. Пиратам сумели противостоять футлярщики (ремесленники, занимавшиеся изготовлением футляров для приданого) и спасли невест. Венецианцы под впечатлением этого события решили ежегодно в день Сретения выбирать 12 самых красивых, но бедных девушек, чтобы обеспечить их приданым. Все жители Венеции считали своим долгом внести вклад в приданое девушек. Однако со временем этот праздник претерпел изменения. Самым простым способом обеспечить себя для красивых девушек была проституция, а не призрачный шанс стать одной из 12 Марий.  Некристальная репутация девушек приводила к скандалам, оскорбительным и двусмысленным выкрикам в адрес красавиц, участвующих в праздничной процессии. Всё закончилось тем, что девушек заменили раскрашенные куклы. Вот только я не сумела выяснить, куда уходили средства, собранные в качестве приданого куклам. Наверное, здесь заключена очередная венецианская хитрость.

Если зайти с другой стороны церкви, то можно заметить гротескный mascherone средневекового охотника на бесов, scacciadiavoli, то есть изгоняющего дьявола.

Если бы мы гуляли по Венеции в сопровождении Рёскина («Камни Венеции»), то услышали бы его нелестные слова об этой безобидной горгулье. Он называл её «ухмыляющейся звериной мордой»,  «воплощением духа зла» и обвинял в том, что «под влиянием её злой силы Венеция оказалась на грани упадка».

Да, Рёскин – не самая подходящая компания для приятного времяпрепровождения. Поэтому я советую взять с собой ещё и Бродского «Набережная неисцелимых»), чтобы тот смог возразить несправедливому обвинению ультравенецифила №1 Джона Рёскина.

Да, судя по этим фотографиям, Рёскин эволюционирует в темпе ларго (как бы не заснул). Как говорится, «нечего на зеркало пенять»…
Для тех, кто не понял, Джон Рёскин - тот, который ниже (кажется, я ничего не перепутала).

Продолжение следует...