Карл Иванович Росси  - (при рождении Карло ди Джованни Росси) — русский архитектор итальянского происхождения, автор многих зданий и архитектурных ансамблей в Санкт-Петербурге и его окрестностях. Главный создатель архитектурного стиля русского ампира. Про него можно рассказывать часами. Как сейчас бы сказали, сдавал объекты "под ключ" вместе с интерьерами по его же проекту.

Вот кресло, предположительно их Михайловского дворца (Русский музей), поскольку там нашелся очень похожий диван.

Стол и кресла вокруг - тоже его дизайн

Смотрим на второй план, на зеркало

Пара предметов в экспозиции были установлены на вращающихся поверхностях, чтобы мы могли рассмотреть их со всех сторон. Один из этих предметов вот этот столик

Он изготовлен в мастерской Дэвида Рёнтгена, и когда я стала читать историю его мастера, она оказалась столь захватывающей, что я захотела ею поделиться с вами. Прочтите, это интересно.

Дэвид Рёнтген — один из самых узнаваемых европейских мастеров-краснодеревщиков XVIII в. Его работы предназначались для знати, и ею ценились, поэтому сейчас великолепные образцы мебельного искусства от Рёнтгена можно увидеть в самых престижных музеях мира, включая Эрмитаж, Лувр, Версаль и прочие дворцы царствовавших особ.

Но что это за мебель! Дорогие породы дерева, латунь и золото, великолепная мозаика-маркетри из разных пород дерева, статуэтки и медальоны, пожалуй, мало удивят знатоков рококо. Однако внутренняя автоматика может поразить даже современного техногика — пружины и рычаги, блоки, тросы, противовесы, грузы, рельсы… Как метко выразился один публицист, работы Рёнтгена — это «сложные технические устройства 18-го века, замаскированные под столы, механизмы, которые «сидят и ждут», когда кто-то придет и их активирует». Многие изделия исправно работают по сей день.
Нажатием на медальоны или только владельцу и мастеру известные кнопки, поворотом ключа выдвигаются (порой по сложной траектории) многочисленные ящички самых разных форм и размеров, раскладываются столешницы, открываются дверцы… Но это не все. Ящики и боксы внезапно для наблюдателя уезжают вглубь, поднимаются из-под столешниц, выныривают вслед за другими из глубины, проваливаются вниз, открывая стенки… за которыми расположены ниши. Количество мест хранения просто поражает воображение.

Дэвид Рёнтген родился в 1743 г. в общине Гернхааг (Herrnhaag, была расположена в Веттерау, районе Гессена, к северу от Франкфурта-на-Майне, Германия), в семье Абрахама и Сюзанны Рёнтген. И тут нельзя  обойти историю жизни отца, поскольку его поступки имели последствия и для сына.
Абрахам Рёнтген родился в 1711 г. в городе Мюльха́йм-на-Ре́йне, который ныне является всего лишь одним из округов Кёльна. С детства он обучался столярному мастерству у своего отца — производителя шкафов. В 1731 г. уехал сначала в Голландию (Ден Хааг, Роттердам, Амстердам), а затем в Англию (Лондон), где продолжил постигать мастерство у именитых мастеров и со временем получил признание как эксперт в технике маркетри. Но в 1738 г. Абрахам внезапно присоединился к Моравской Церкви и вернулся в Германию.
Возможно, этот поступок был связан с желанием молодого человека отойти от расточительного образа жизни, а течение Моравских братьев было организовано в соответствии с учением Христа и основано на понятиях работы для общего блага, а не ради личной выгоды, взаимного уважения и любви. Кроме того, глава общины помогал поддерживать торговые, деловые и финансовые контакты между представителями разных профессий, что было необычно для того времени, но позволяло неплохо финансировать миссионерскую деятельность.
Так или иначе, но 18 апреля 1739 г. Абрахам женился на Сюзанне Мари Бауш, а затем отправился в Северную Каролину в качестве миссионера. Однако корабль атаковали пираты, Рёнтгену удалось спастись, добраться до Голландии и воссоединиться с женой, после чего молодая семья и переехала в строящуюся общину Гернхааг . Здесь Абрахам Рёнтген в 1742 году открыл свою мастерскую. Но в 1750 г. последователи Моравской церкви начали уезжать из общины, в основном, из-за требований владельца земель отречься от своих верований и присягнуть на верность правителю.
Мебель Рёнтгена к тому времени уже была известна и популярна, да и остальные члены общины прослыли «крепкими хозяйственниками», видимо поэтому граф Нойвид, заинтересованный в развитии местной экономики, предложил Моравским братьям поселиться в его владениях. Он даровал им свободу вероисповедания, частично освободил от местных налогов и позволил набирать в мастерские больше работников, чем допускалось правилами гильдии.
   Так семья Абрахама Рёнтгена переехала в Нойвид. Именно с этим городом впоследствии ассоциировалась мебель, созданная Дэвидом Рёнтгеном. Здесь фирма некоторое время процветала. «Мебель из Нойвида» стала фактически брендом, иметь ее означало подтвердить свой статус.
Интересен тот факт, что приобретали работы Рёнтгена даже самые рьяные католики, высшая знать Священной Римской империи, хотя, как правило, эта прослойка социума традиционно нанимала лишь единоверцев. Тем более что о последователях Моравского течения ходило множество скверных слухов, касающихся особенностей их сексуальной жизни, что изначально, возможно, явилось причиной конфликтов между ними и традиционной церковью.
Вне всякого сомнения, Дэвид Рёнтген работал в мастерской с малых лет, как тогда принято было в семьях ремесленников. По крайней мере уже в 1761 г. он упомянут в местных документах как подмастерье. Однако «по правилам этикета» оставался в тени отца  вплоть до его отхода от дел в 1772 г.
Община часто упрекала краснодеревщиков в излишней роскоши их работ. И эти противоречия в итоге привели Дэвида к личной трагедии. В 1765 г. отец и сын поехали в Лондон, обдумывая возможность переноса производства в политически более стабильную Англию. Здесь они предсказуемо почерпнули новые идеи для своих работ. И эти идеи требовали серьезного финансового вливания. Община была настолько шокирована запросами Дэвида, что в 1767 г. исключила его из своих рядов. Для религиозного молодого человека это был удар.
   Надо ли говорить, что денег он не получил? И потому снова вынужден был поступиться принципами своей веры. Дело в том, что к тому времени некоторые мебельщики продавали свои работы посредством лотереи. И это был хороший ход: разорившиеся или почти разорившиеся аристократы, на которых по большей части и рассчитана изысканная дорогая мебель, не могли себе позволить купить ее за полную стоимость. Но вполне могли рискнуть «несколькими золотыми» в надежде на выигрыш. Платежеспособным клиентам такая лотерея тоже была интересна.
   Но лотерея — азартная игра, табу для религиозных людей, но она была весьма популярна у аристократов и тянущегося к нему мещанства. И Дэвид Рёнтген рискнул, да и выхода, по правде говоря, у него не было: на складе мануфактуры скопилось множество невостребованных изделий, которые попросту могли вскоре выйти из моды.
Сделав ставку на узнаваемость к тому времени и желание клиентов практически даром обзавестись модной Рёнтгеновской мебелью, Дэвид взялся за дело и первым делом организовал настоящий демо-тур по крупным городам Германии, где достаточно агрессивно (напористо) рекламировал свои изделия. Он сумел продать все 715 выпущенных лотерейных билетов, каждый из них стоил порядка 18 гульденов — примерно столько получал подмастерье за полтора месяца работы. Розыгрыш состоялся в Гамбурге в 1769 году.

Финансовое положение мануфактуры удалось поправить, и вплоть до самого отхода Дэвида от дел в 1800-1801 гг. мастерская больше никогда не испытывала проблем с деньгами.
   В 1770 г. Дэвид Рёнтген поехал в Пруссию. Официальная версия визита — презентация одного из столиков Фридриху II. Полуофициальная — рассмотрение варианта переноса производства в Пруссию. У него получилось: Фридрих II  купил-таки столик, и его двор в течение последующих десятилетий оставался значимым клиентом мануфактуры. Как и дворы германских князей. В 1772 году Дэвид Рёнтген становится владельцем мастерской отца.

На его мануфактуре работали 40 (некоторые источники указывают цифру 200) человек, каждый из которых вносил свой вклад. Рёнтгены нанимали лучших представителей своего ремесла или талантливых учеников по всей Европе. И среди них — талантливейший механик Иоганн Кристиан Краузе. В 1772 г. Дэвид Рёнтген находит и привлекает к своей работе важного партнера, часовщика Питера Кинзинга.
   Без этих двоих вряд ли бы династия Рёнтгенов снискала такую известность, ведь, говоря откровенно, прекрасных мебельщиков в те времена было немало. Но у работ Рёнтгена было три изюминки: изумительная по исполнению маркетри, «тайна» и удивительные, очень надежные механизмы. А еще династия передала миру две находки, которыми сегодня активно пользуются изготовители мебели. Во-первых, для облегчения транспортировки и снижения рисков повреждений мастера стали предусматривать частичную разборку мебели на части. Во-вторых, они стали использовать модули (стандартные элементы) для изготовления изделий, предназначавшихся разным покупателям. Разумеется, отделка каждого предмета была эксклюзивной.
   Сложное использование команды специалистов, каждому из которых была отведена четкая роль, по мнению экспертов, в доиндустриальной среде предвосхитило производственные практики индустриальной даже постиндустриальной эпохи.
Энергичный маэстро в августе 1774 года отправляется в Париж. Вероятно, по дороге в столицу Франции он останавливался в Брюсселе, где познакомился с герцогом Лотарингским Карлом Александром, дядей королевы Марии-Антуанетты, жены Людовика XVI. Было совсем нелишним заручиться поддержкой родственника королевской четы, к тому же платежеспособного: в середине 70-х он покупал у Дэвида Рёнтгена целые гарнитуры для своего брюссельского дворца и две поистине уникальные стеновые панели в технике маркетри.
В Париже «мир Дэвида Рёнтгена рухнул» — он осознал, что работы мастерской, хотя и охотно покупаются в Германии, по факту «отстали от жизни». Рококо вышел из моды, как и яркая «деревянная роспись», которую ранее так активно практиковали Рёнтгены.

Вероятно, это была неплохая встряска, но для переосмысления и поиска своего стиля все равно нужно было время. К чести Дэвида нужно отметить, что сориентировался он очень быстро.
А первый купил упомянутый Карл Александр герцог Лотарингский в 1776 г. Как видите,
Уже через два года после поездки в Париж Рёнтген сумел представить взыскательному аристократу герцоу Карлу  Лотарингскому  превосходный образец мебельного искусства "Берлинский кабинет". Для него же мастерская изготовила две парадные стеновые панели, за которые герцог отдал 1000 луидоров.
   В 1778 г. Дэвид продал второй экземпляр "Берлинского кабинета"  самому Людовику XVI за 3000 или 3500 ливров. Эксперты говорят, это был самый дорогостоящий отдельный предмет мебели, когда-либо оплаченный королями. Существует предположение, что на покупку короля уговорила Мария-Антуанетта. При этом среднюю часть надстройки кабинета заменили на панель с маркетри и миниатюрой — портретом самой королевы. Эксперты по достоинству оценивают этот тонкий ход, указывая, что помощь покупателю в создании идентификации себя с конкретным изделием еще раз указывает на маркетинговый талант Дэвида Рёнтгена. Персонификация продукта как она есть! Людовик также купил  у Рёнтгена и комод и все его окружение «бросилось в объятия Дэвида», стремясь быть на пике моды.
В итоге Дэвид Рёнтген открыл в Париже магазин À la Ville de Neuwied. Однако производственная площадка так и оставалась в Нойвиде. Особой популярностью, кстати, стали столы с гнутыми крышками и овальные, по сути, они стали «фирменным блюдом» Рёнтгенов. В 1780 г. Дэвида приняли в парижскую гильдию мебельщиков.

   Одним из самых удивительных предметов интерьера, представленных Дэвидом Рёнтгеном, считают механическую игрушку, преподнесенную им все той же Марии-Антуанетте в 1784 или 1785 г. Она обошлась двору в 500 луидоров. Фигурка имела внешность королевы, что, вероятно, не очень той понравилось. По крайней мере, спустя какое-то время Мария-Антуанетта передала игрушку в Академию Наук, что и спасло это изумительное произведение искусства от гнева народа в июле 1793 г.
После 1770-х стиль Дэвида Рёнтгена очень изменился. Начинал он свою сольную деятельность, продолжая традиции отца (рококо с его изгибами, текучестью, маркетри везде, где только можно). Так, в течение всего десятилетия узор из цветочных букетов, перевязанных лентой с подвешенным ножом для обрезки, был «штампом» Нойвида и использовался для декорирования почти всех изделий, изготовленных в мастерской.
Отказ от маркетри, в котором Дэвид был непревзойденным мастером, дался Рёнтгену нелегко. Пришла мода на неоклассицизм. Как раз к этому периоду относится и стол, показанный выше.
Известно, что как минимум девять изделий было продано Екатерине Великой, причем были и более миниатюрные версии (один «детский архитектурный стол» хранится в Эрмитаже) — для внуков Императрицы.   И это было не первая удачная сделка Рёнтгена с царицей. Впервые Дэвид приехал в Россию в 1784 г.  и привез для Екатерины так называемое «бюро с Аполлоном». Распространена легенда, что сделал он его, основываясь исключительно на догадках о вкусах монаршей особы. Но, учитывая его маркетинговые способности, мы позволим себе в этом усомниться. Всей Европе, по крайней мере ее аристократической прослойке, были хорошо известны устремления и предпочтения российской императрицы. К тому же в бюро существовала как минимум одна деталь, которая явно указывает, что работе предшествовало скрупулезное изучение потенциальной покупательницы.

              Бюро с Аполлоном. Эрмитаж.

Навершие этого бюро выполнено в виде стилизованной горы Парнас, на которой покоится статуя Аполлона. По бокам откидной крышки расположились сфинксы — символ женской мудрости. Столешницу подпирают колонны с канелюрами… Внутри — сложный музыкальный механизм с цимбалами и механическим органом, «запрограммированный» на проигрывание шести мелодий. Кстати, включая произведение Глюка. Разумеется, потайные ящички, ниши, откидывающаяся столешница для работы стоя… Все нейтрально, если бы не одно «НО!».
Если откинуть крышку, то открывается «зала» с визуально трехмерным паркетом, дверьми и боковыми лестницами. Это тоже традиция Рёнтгенов — такие «3D» изображения, мини-интерьеры прослеживаются практически во всех их крупных работах типа кабинетов.
А вот перед дверьми лежит собачка. Не просто собачка, а любимица Екатерины II малая итальянская борзая (она же левретка) по кличке Зимира. Этот момент невозможно было угадать, о том, что у царицы есть любимая собака именно этой породы, нужно было знать наверняка.
   Дверь нужно толкнуть внутрь, нажать определенную кнопку, и тогда снизу «вырастет» потайной блок с ящичками. После того, как его спрячешь, дверь нужно вернуть назад, просто потащив за эту ручку-собаку. В общем, Рёнтген сыграл на слабостях Екатерины, сыграл наверняка и выиграл.
   За свое бюро он запросил просто бесстыдно высокую сумму — порядка 20 000 рублей, что сравнимо со стоимостью большого поместья с холопами. И Екатерина II заплатила. Да еще добавила сверху 5000 рублей и золотую табакерку. Разумеется, слухи быстро дошли до европейских ремесленников, которые практически толпой кинулись в Россию предлагать простодушным московитам свои работы.
Только одна сделка Рёнтгена с российским двором включала 139 предметов. И была она не единственной. Так, в 1786 г. сумма поставок составила более 72 700 рублей (150 предметов)! Дэвид Рёнтген приезжал в Россию четырежды «с государственным визитом», т.е. с мебелью для царского двора — в 1785/1786/1787 и 1789 гг. И еще однажды с «частным визитом» в 1790 г. С этим последним караваном в Санкт-Петербург прибыл тот самый Гамбс, обучавшийся в мастерской Рёнтгена во второй половине 1780-х.

И в Западной Европе у Рёнтгена дела шли замечательно. Доход его мастерской был сравним с прибылью всем известной Мейсенской фарфоровой фабрики.
  Так было до июля 1793 года, когда грянула Французская Революция. Павильон Рёнтгена был разграблен. Дэвид успел вернуться в Германию, в этом же году умер его отец. В 1795 г. республиканцы разгромили и мастерскую в Нойвиде, но, опять, Дэвид Рёнтген сумел спастись. И все удача от него отвернулась — восстановить бизнес не удалось. Постепенно мастер свернул дела и окончательно закрыл дело в 1801-1803 гг., продолжая работать на свою общину. Умер Дэвид Рёнтген в дипломатической миссии в Висбадене состоятельным человеком в 1807 г. Его мастерство наследовали ученики - Гамбс, David Hacker и Christian Härder.

Архитектор Иван Егорович Старов ( 1745,  1808 ) — один из крупнейших зодчих екатерининского классицизма, создатель петербургских Таврического дворца, Троицкого и Князь-Владимирского соборов. Практически во всех его работах есть купола. И следующий предмет мебели тоже предположительно сделан по его эскизу.
Здесь поворотный полукупол.

Выполнено бюро в мастерской Х.Мейера

Во времена Екатерины II и Павла I при дворе работал мебельный мастер Христиан Мейер. Многое из того, что он сделал, уже утрачено, немногим более 10 предметов хранится в Эрмитаже и Павловском музее-заповеднике, некоторые вещи появляются на западных аукционах. Мейер работал в технике наборного дерева, т.е. деревянной мозаики – маркетри, в технике гравировки позолоченного стекла – эгломизе, в технике украшения деревянной поверхности латунной вставкой – «русский Жакоб». О самом мастере известно немного.: неизвестны годы его рождения и смерти, место и время овладения профессиональными навыками.
В Петербург со дня его основания приезжало много мастеров из Европы. Петр I ценил датских мореходов, кораблестроителей. При Екатерине II для строительства городских и загородных дворцов и их обустройства привлекались мастера работы по дереву. Хорошими плотниками и столярами были датчане. От Копенгагена до Кронштадта было 3-5 дней пути, в навигацию приходило от 40-70 датских кораблей, почти каждый день. Мастера приезжали семьями, паспортный контроль был таков, что только глава семьи должен был предъявить паспорт, а сыновья-подростки, которые были помощниками и подмастерьями, не регистрировались.
В 1769 году в Петербург поставляет доски некий Мейер из Копенгагена . Возможно, что члены его семьи были столярами подмастерьями и начинали работать вместе со взрослыми.
Христиан Мейер писал о себе в 1807 году: «Жительство в России я имею 35 лет», т.е. появился в Петербурге он в  1772 году, ещё подростком.
В 1773 году он «поправляет полы Нового Зимнего Дворца».
Начав с несложных работ по починке паркетных полов и мебели, копируя изделия английских и французских мастеров, Мейер приобретает опыт различных техник – интарсии, маркетри. Екатерина была ценителем красивой мебели и увлекалась английским стилем, в котором и создавал свои изделия Мейер.
Знаменит столик-бобик, сделанный им в 1780-е годы для Екатерины II в двух экземплярах. Столешница имела форму боба, отсюда и название. Такой столик удобно приставлять к креслу, к кровати. Екатерина любила им пользоваться в последние годы своей жизни.
В 1784 году Екатерина доверила Мейеру обучение столярному мастерству Великих Князей - семилетнего Александра Павловича и пятилетнего Константина Павловича.
В 1884 году Мейер изготавливает наборные паркеты и фанерованные двери для дома А.Д. Ланского, фаворита Екатерины.
В 1786 году по эскизам Д. Кваренги Мейер сделал наборные полы в Лоджиях Рафаэля в Эрмитаже.
Объёмы заказов так велики, что Мейер основывает мастерскую.
Известно, к примеру, что в 1786 году Мейеру выплачиваются суммы за отделочные работы в павильонах Царского Села и в строящемся Эрмитажном театре; в это время для князя Г. Потемкина мастер изготавливает модель собора Св. Петра в Риме, а в 1787 году создает целый ряд предметов для знаменитого Крымского путешествия императрицы. Судя по всему, Мейеру были по силам любые заказы: от моделей архитектурных и инженерных сооружений, игрушек, шкатулок для драгоценностей, футляров для скульптуры, рам и подрамников для картин до бильярдных и письменных столов, витрин для медалей, книжных шкафов и нарядных паркетов.
В 1800 году Христиан Мейер становится купцом III гильдии, что позволяет ему продавать изделия своей мастерской.
В числе вещей, изготовленных Мейером, комплект походной складной мебели Павла I. Мейер много работал для Павла I и его жены великой княгини, а затем императрицы Марии Фёдоровны. Мебель, двери и паркеты его работы находятся в Павловском дворце.
В 1807 году Мейер просит принять его в российское подданство. В прошениях о подданстве иностранцы всегда перечисляли членов своих семей, но Мейер просит за себя одного, следовательно, у него не было жены и детей.  Его прошение было удовлетворено.
Сведений о последних годах его жизни очень мало.

На выставке есть еще один комод из его мастерской.

После того как реставраторам представилась возможность посмотреть итальянский комод, они  сняли с него шаблоны, обводы ножек, посмотрели конструкцию и после этого приступили к работе.
Металлические накладки с разрешения владельца сняли реставраторы, и по ним в технике гальванопластики воссоздали недостающие детали эрмитажного комода.

Вот здесь я показываю накладки у "итальянского" комода, оно серебряные

Реставраторы восстановили утраченные «фартуки» в нижней части корпуса эрмитажного комода и его ножки в стиле рококо. Также на корпус нанесено покрытие из шеллачной политуры, проведена полная расчистка подлинных деталей, для столешницы исполнен в технике наборного дерева медальон с вензелем Екатерины II.
Изготовленные из меди детали были затем покрыты гальваническим золочением в два микрона. Они заменили  накладные «веточки» на боковинах и инородные ручки на ящиках. Так эрмитажный комод вернул себе подлинный, исторический облик. И теперь он выглядит так, похож на своего собрата, но тут позолота, а не серебро

Реставрировали комод около двух месяцев, работы оплатил также Михаил Суслов.
Все намеченные этапы работы были проведены в Лаборатории научной реставрации мебели  Отдела научной реставрации и консервации Государственного Эрмитажа. Главным исполнителем стал художник-реставратор высшей категории А.В. Кащеев.

С 13 марта 2024 года в Государственном Эрмитаже открылась  выставка «Мебельные раритеты семьи Демидовых. История и реставрация». Экспозиция, развёрнутая в Арапском зале Зимнего дворца, посвящена окончанию реставрации раритетного образца русской мебели -"демидовского" комода. Так  они были представлены на выставке, слева колом из коллекции Суслова, справа эрмитажный комод , над которым поместили фотографию этого комода до реставрации.

Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский сказал на открытии выставки : «На выставке представлены два шедевра русского мебельного искусства. Они связаны с эпохой Екатерины — что само по себе важно для Эрмитажа, — но также с Демидовыми — великой семьёй хозяев Сибири и Урала. Всё это — важная часть русской культуры, памятником которой является Эрмитаж. Это ещё и реставрационная выставка, которая поднимает важную дискуссионную проблему: до какой степени нужно восстанавливать вещь, даже если она изуродована, даже если известно, как она должна выглядеть»

                  Михаил Пиотровский, Михаил Суслов и Наталья Гусева на открытии выставки.

«Отношение музея и коллекционера – дело довольно сложное, и у нас на это есть свои решения. Я приветствую Михаила Суслова. Он – вице-президент ассоциации коллекционеров. Один из важнейших аспектов – форма сотрудничества: и с миром коллекционеров, и с антикварным миром», – отметил генеральный директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский.

Покажу еще детали "сусловского"  комода.
На углах герб Сибири.

Обратите внимание, что все кусочки разных пород деревьев отделены тонкой проволокой.

Боковая стенка.

Комод после выставки в Эрмитаже вернулся к Михаилу Суслову, а мы смогли посмотреть на него в Гостином дворе.