Наше всё: в Захарово
.
.
Мне видится мое селенье,
Мое Захарово; оно
С заборами в реке волнистой,
С мостом и рощею тенистой
Зерцалом вод отражено.
А.С. Пушкин. Послание к Юдину. 1815.
.
.
| Некогда один мой друг снимал квартиру в Большом Харитоньевском переулке, что у Чистых прудов. Ты, – говорю, – как Пушкины, они тоже снимали у Харитонья. И не раз, переезжая из одной квартиры в другую – своей-то у них в Москве отродясь не было. Когда Наше всё было в 5-летнем возрасте, Пушкины жили аккурат через пару домов от тебя, в доме графа Петра Львовича Санти. И обе его бабки жили по-соседству. Одна, по отцовской линии – Ольга Васильевна Пушкина, жила в доме напротив. Другая, по материнской линии – Мария Алексеевна Ганнибал – в соседнем квартале, метрах в трёхстах.
Ничего из той усадебной Москвы в нынешнем Большом Харитоньевском до наших времён не дошло. Разве что знаменитый дом-дворец Юсуповых, в исчезнувшем флигеле которого Пушкины тоже успели пожить пару лет. В 1804-м Мария Алексеевна Ганнибал купила в 40 верстах от Москвы усадьбу в сельце Захарово - это по дороге на Смоленск. И каждое лето Пушкины стали сплавлять детей к бабуле на парное молочко. В мае уезжали, в сентябре возвращались.
Одним жарким воскресным утром мы с другом тоже отправились в Захарово. Поехали электрическим поездом. Москва тянулась бесконечно. Такое впечатление, что вплоть до Голицыно – одна сплошная Москва, подступающая к железной дороге практически вплотную. Лишь после Голицыно, когда электричка свернула к Звенигороду, слегка мелькнули перелески. Но тут мы и приехали. От Белорусского вокзала – час. Всего час. По дороге, рассеянно глядя на мельтешение за окном, я думал о том, как же пушкинское семейство добиралось до своего домика в деревне двести лет тому назад? Ни метро, ни машин, ни автобусов, ни электричек! Ужосс ужасный!
Как? Скача в пыли на почтовых?
/ Александр Осипович Орловский. Быстрая тройка. 1820-е.
Удивительно, но в русской живописи лихие тройки, мчащиеся по летним дорогам, можно сосчитать по пальцам. Зимних – тьма, а летних очень мало. Чудаковатый Орловский очень точно передаёт атмосферу летней скачки: ямщик с безумными глазами изо всех сил гонит лошадей, клубы тяжелой пыли из-под копыт, однозвучно гремит колокольчик... И Пушкин крайне точен в словах: летя в пыли... Ямщики в России были настоящими лихачами. Как там у Гоголя – "Какой же русский не любит быстрой езды?" Почтовые – это государевы лошади. Вся империя была покрыта почтовыми станциями, где меняли лошадей. 20-30 вёрст – очередной "Станционный смотритель". Всем нужны лошади. Лошадей вечно нет. Всем срочно. Все трясут билетами подорожными, мат-перемат...
От Москвы до Захарово - сорок вёрст. Значит, две станции. Первая была в Дорогомилово (ныне в черте Москвы), следующая – в большом селе Вязёмы. Почтовые тройки носились по России со скоростью 10 вёрст в час. Значит до Захарово можно было долететь за 4 часа. Пушкин действительно глотал пыль по дороге в Захарово, но не мальцом. Он приезжал в бывшую усадьбу бабушки в 1830-м, по этому поводу его мать - Надежда Осиповна, с иронией писала дочери Ольге: «Вообрази, он совершил летом сентиментальное путешествие в Захарово; отправился туда один, лишь бы увидеть место, где провел несколько годов своего детства.» В то время в Захарово жила Мария - дочь пушкинской няни Арины Родионовны, в начале 1850-х она рассказывала посетившему её биографу поэта Николаю Бергу: "Летом, батюшка; хлеб уж убрали, так это под осень, надо быть, он приезжал-то... я это сижу; смотрю: тройка!"
Но то было в 1830-м, когда Пушкин только что разменял четвёртый десяток. Одно дело глотать пыль взрослому повесе, решившему заглянуть в некогда родную пенату на пару часов, другое дело – малым детям. Вряд ли Пушкины, отправляясь всем семейством на всё лето в деревню, мчались туда как угорелые на почтовых тройках с бубенцами. По большому счёту в ту пору и Москва-то была большой деревней, нагроможденьем помещичьих усадеб – с конюшнями, каретными сараями, коровами и курями. Можно себе представить, во что превращались сборы в деревню. Всё тащили с собой: посуду, бельё, наряды, шляпки, книги. Всё это надо было упаковать в огромные сундуки и чемоданы, погрузить, закрепить, чтоб не вывалились на ухабах. Тынянов в своём замечательном романе так описывал дорогу в деревню:
Это была первая дорога и первая деревня в его жизни. Ямщик на козлах пел одну и ту же песню без конца и начала, стегал лошадей, потом пошли полосатые вёрсты, редкие курные избы и кругом холмы, поля и рощицы, ещё голые и мытые последними дождями. Он жадно слушал всю эту незнакомую музыку – песню колес и ямщика – и вдыхал новые запахи: дёгтя, дыма, ветра. Чёрные лохматые псы, заливаясь и скаля зубы, лаяли. Это была столбовая дорога, которую иногда бранили отец и дядя, – холмистая, грязная, с пустыми сторожевыми будками; помещичьи дома белели на пригорках, как кружево. Александру в пути никто не докучал наставлениями. Француз под действием дороги или бальзама дремал. Езда полюбилась Александру – он не слезал бы с брички; всех трясло и подбрасывало на ухабах.
/ Пётр Соколов. Тройка в бурю. Сер. XIX века. Музей-квартира И.И. Бродского, Санкт-Петербург.
Поскольку ехали "на своих", то тряслись долго, с остановками – пообедать, дать корм и отдых лошадям. Путь от Москвы до Захарово занимал 10-12 часов. Значит, не более 4-х вёрст в час. По сути, как пешком. С утра покинули дом у Харитонья, поздним вечером притащились в Захарово. Какое, думаю, это должно было быть облегчение, когда после томительных часов нескончаемого пути обоз наконец въезжал во двор господского дома, на крыльце которого любимых внуков встречала заждавшаяся Мария Алексеевна – в высоком чепце и с веером в пухлых руках...
Дом, который мы видим в Захарово – не настоящий. Впервые юный Пушкин приехал в Захарово в 1805 году, когда ему было 6 лет. Он ездил сюда каждое лето вплоть до поступления в 1811 году в петербургский Лицей. Вскоре в столицу перебралось и всё семейство. Захарово стало ненужной обузой и бабушка – Мария Алексеевна Ганнибал, продала подмосковное имение. Ещё до революции оно побывало во многих руках и, к сожалению, дом не сохранился. В начале XX века был выстроен новый дом, который – как говорят, повторял формы оригинала. В 1993 году этот дом сгорел. Нынешний был возведён в 1999 году к 200-летнему юбилею Нашего всё. Какой пушкинская пената была на самом деле – доподлинно неизвестно. Ни чертежей, ни фотографий. Стоит он, правда, на правильном месте – фундаменты были обнаружены. Но нынешняя усадьба – сугубо "по мотивам". Музейщики воссоздали некий типичный господский дом подмосковных помещиков средней руки. На самом деле дом был одноэтажный и очень отдалённое представление о реальном доме бабушки маленького Саши можно получить лишь по картине художника-передвижника Александра Киселёва, написавшего Захарово в 1879 году, когда дом ещё был жив.
/ И. Белоусов. Захарово. Вид на усадьбу М.А. Ганнибал. Копия с картины А. Киселева по фототипии. Акварель, гуашь. 1910-е гг.
Однако музейщикам нужно сказать спасибо: они очень любовно и трепетно воссоздали атмосферу пушкинского детства...
Отредактировано Arial (2016-10-30 23:33:50)
