Вроде бы я эти побасенки еще не выкладывала.
Но до Feria de Abril осталось несколько недель, поэтому считаю - самое время, вдруг кого-нибудь занесет в Севилью на праздник.
Итак...
Пасху Севилья отмечает торжественно. Горожане, нарядившись в лучшее (о этот стоицизм южанок, даже в жару надевающих чулки), идут сначала в церковь, потом в ближайший бар, потом - кому повезло купить билет - на первую корриду сезона. С понедельника город на две недели впадает в спячку, машины смывают расплавленный воск с булыжных мостовых, а в Ремедиос начинается строительство Ворот, за которыми раскинется городок Ярмарки. Этот пустырь за Гвадалквивиром на неделю станет эпицентром безумия, столицей Feria de Abril, знаменитой севильской Апрельской Ярмарки
Но когда в первый день Ферии я по дурацкой привычке проснулась рано и вышла прогуляться под стенами королевского Алькасара в поисках праздника, Севилья была тиха и пустынна.
Упс, подумала я, где все? Мы ж приехали на праздник. А праздника нет.
Промелькнули две девицы, метя подолами своих платьев фламенко брусчатку у мэрии. Потом поймали такси, и упаковав в машину метры своих оборок, усвистали...
Наконец, я заметила группу юных обалдуев, собиравшихся "и немедленно выпить". Они уговаривали хозяина бодеги открыть им заведение в восьмом часу утра. Это оказались последние, возвращающие с ночных гулянок участники Ферии. Остальные севильянцы еще спали, протанцевав ночь. Проснутся они хорошо если к обеду.
А еще я заметила вот что. Эти юные кабальерос, понятное дело, к утру выпили уже много хереса. А как спинку держат! Севильянцы.
Пока город спал...
... мы успели (впервые, наверное) увидеть совершенно пустынные королевские сады:
...пожалеть, что быстро отцвели апельсиновые деревья, и город не погружен по самые крыши в сладкий запах их цветов:
...зато увидеть, как цветет дерево джакаранда, осыпая мостовые какой-то лиловой фигней.
Дерево джакаранда, и другие экзотические растения на улицах Севильи - это последствия иберо-американской выставки 1929 года. Из Латинской Америки сюда прислали по случаю много причудливых деревьев, и часть из них прижилась.
Мы как раз пили первую рюмку в баре, приткнувшемся в конце нашей улицы имени Мигеля де Маньяра, распутника, и впоследствии гуманиста, и рассуждали о достоинствах сиесты (в смысле - продолжить выпивать дальше, или пойти подремать после обеда, переждав жару).
И тут началось.
Сначала мимо нас мелькнуло одна волна оборок, потом три, потом они потекли потоком.