И я вспомнил свой "первый" - Амстердам в 94-м.

Дунька в Европе. Пуск первый.

Сборы

Эпиграф: "Была я белошвейка
И шила гладью.
Приехали гусары,
И..."
... все внезапно изменилось.

История эта - из далекого теперь уже 1994 года. Тогда наша семья наконец начала вылазить из финансовой и пр. задницы, в которой мы торчали больше четырех лет. А в конце лета я получил предложение создать службу технической поддержки в одной небольшой, но амбициозной компании, дал согласие, и в начале сентября вышел на новую работу. Короче, жизнь обещала начать налаживаться ))

На второй день меня вызвал генеральный и сообщил, что я командируюсь на трейнинг, проводимый одной американской компанией для европейских дистрибьюторов. Место действия - г. Амстердам.

Дальнейшие действия разворачивались прямо таки в ритме канкана - это был дикий еще 94 год, и многие вещи, которые делались тогда, уже через пару лет были невозможны или неуместны. К концу разговора генеральный поинтересовался есть ли у меня загранпаспорт (ответ был отрицательный), позвонил секретарше ("Организуй"), а меня отправил на ближайший рынок - искать срочную фотографию. Того же дня после обеда я стал обладателем серпасто-молоткастого документа несуществующей уже страны. С фото на развороте смотрело изможденное лицо немолодого и явно нездорового человека с выпученными от ужаса глазами - жуткая допотопная вспышка рыночного фотографа буквально прижгла меня к фону. Все остальное - имя, фамилия, даты - вроде бы совпадало.

Следующий день был потрачен на авиабилеты и справку на вывоз валюты, еще день - на сдачу документов в посольство.

Сейчас это, наверное, звучит дико, но тогда на все хлопоты от вызова генерального до вылета у меня ушло дней десять, самым долгим этапом было недельное ожидание визы. Многие вещи тогда делались проще, видимо, от незнания, что они делаются сложно.

Эти десять дней промелькнули для меня незаметно - я мотался по Москве, переписывался с американцами, да еще пытался войти в курс дела на работе. Дня за два пришло время поиска сувениров (были досконально изучены все ларьки у ближайшего метро и закуплены 4 бутылки разной вкусной водки)), и сбора багажа.
Тут, как раз, неожиданно открылась засада. При рассмотрении выяснилось, что джинсы, которые я считал вполне надежными и почти новыми (всего год ежедневного употребления)), угрожающе прозрачны на просвет. В результате последний вечер перед вылетом ушел на поиск замены, и на каком-то из во множестве тогда существовавших развалов мне были куплены штаны (не брюки, не джинсы - штаны). Дома, при разглядывании на свету этого изделия неизвестных кутюрье, открылась еще одна засада - жирное пятно на заду. "Фигня вопрос" - решила жена, и немедленно постирала.

Итак, багаж собран в составе: туалетные принадлежности, пара белья, сменная рубашка, 4 бутылки водки, ноутбук, кипятильник, кулек "того самого" чая, мешок сушек.

Наутро, когда уже за мной приехал водитель, выяснилось, что штаны так за ночь и не высохли. Экспресс-сушка утюгом особо не помогла, да и времени на нее уже было в обрез. "Досохну по дороге" - решил я, и мы стартовали в Ш-2.

Штаны, однако, отлично впитывали. Не досох я не только по дороге, но и за время метаний по Ш-2, которые, впрочем, прошли для мозга незаметно - как в бреду. В итоге, со смятенными мыслями и мокрой ж..й я летел в Амстердам...

Долгая дорога до отеля
Эпиграф: "Я приехал из деревни
В этот крупный городок.
Очень трудно разобраться
Где тут запад, где восток." (C)

Да, да! Аэропорт Shiphol произвел на меня ошеломляющее впечатление – я почуствовал себя именно “из деревни”. Франкфурт и ЛА были потом, и они уже совершенно не поразили, а Shiphol со своими стеклянными галереями, самодвижущимися дорожками и сладковатым запахом травки, просто снес крышу. И я немедленно и с удовольствием в нем заблудился.

Надо сказать, что в Шереметьево меня довольно ласково убедили сдать мое барахло в багаж, мотивируя это тем, что у меня будут “свободные руки”. Теперь, передо мной стояла нетривиальная задача занять руки обратно – получить багаж. После первого помутнения, длившегося минут 10-15, я уже успел достаточно удалиться от “трубы” аэрофлотовского самолета, и поймал себя на том, что не знаю, где нахожусь и куда двигать дальше. Выкурив беломорину, чисто для возвращение чакры на привычное место, я решил сдаться властям. Но и это оказалось непросто: поди разбери, кто тут власти – туда-сюда шныряет масса народа в разных униформах, то ли стюардессы, то ли пилоты, то ли еще кто. Через примерно полчаса моих робких попыток пристать к разным людям, которые честно пытались мне помочь, посылая меня в самых разнообразных направлениях, меня спасла люфтганзовская стюардесса, выслушавшая мои невнятные жалобы на инглише, и заговорившая со мной на приличном русском. К счастью, у нее было немного свободного времени, и она за ручку отвела меня к нужному месту в паспортном контроле, за которым виднелась лента транспортера с сиротливо крутившейся на ней моей сумкой – с аэрофлотовского рейса все уже разъехались, я занял почетное последнее место.

Паспортный контроль равнодушно штампанул мой “серпастый-молоткастый”, таможня тоже не проявила ко мне никакого интереса. И вот я “на воле”, и снова что дальше – непонятно. К тому моменту с посадки самолета прошло больше полутора часов, и я порядочно устал. А потому, отбросив стеснения, снова стал “сдаваться властям”. На этот раз я поймал двух проходивших мимо мужиков, они были не только в форме, но и с винтовками M16 в руках, что показалось мне хорошим знаком: это были явно не стюардессы. Один из них пошел дальше по своим делам, а второй остался со мной, пытаясь решить мои две проблемы – как добраться до города, и как там найти свой отель. Первое его предложение было - “такси”. Но, зная по личному опыту, про отсутствие совести у бомбил в аэропортах и на вокзалах, я такси категорически отверг - пачка казенных баксов в кармане ощутимо ёкнула. Тогда мужик, почесав задумчиво подбородок, предложил электричку. Электричку я одобрил, и сразу перешел ко второй части – как от электрички добраться в отель. Мужик почитал мой факс с адресом и названием отеля, и честно признался, что не знает, где это. Я, однако, не отставал, и мужик повел меня сначала к аэропортовской стойке accomodation (безуспешно – там в списках моего отеля не было), а затем предложил позвонить в отель. Мы с ним сходили поменяли немного баксов на местные гульдены, он позвонил в отель, сообщил им о моем прибытии, и выяснил как туда добираться. Все это время я болтался рядом, таская за служивым его M16, которая в какой-то момент незаметно перешла мне в руки. В общем, он нарисовал мне схемку, как двигаться от Central Station, и мы расстались друзьями.

Электричка оставила приятные впечатления, к тому же выглянуло солнышко, и пейзаж за окном, хоть и был индустриален, но светел и оптимистичен. Площадь перед Central Station показалась мне огромной, и, по уже испытанной методике, я сунулся в стоящую полицейскую машину, разбудил дремавших там стражей, и уточнил, где остановка моего трамвая. Попутно я сообщил им, куда двигаюсь, они подтвердили что я собираюсь ехать на правильном трамвае, и даже позвонили в отель, сообщив им, что я скоро буду.

В трамвае я поначалу расслабился – солнышко, незнакомый и необычный город... Однако, минут через 10-15 начал проявлять беспокойство – никого из допрошенных ранее я не догадался спросить сколько ехать и где выходить. Выудив из вещей факс с адресом, я начал приставать с ним к пассажирам. Сейчас, даже по прошествии многих лет, я хорошо помню и с легкостью произношу название улицы: De Lairessestraat. Тогда мне это казалось практически невозможным, и прочтение этого названия я оставил аборигенам. В трамвае разгорелась дискуссия. В результате бурного обсуждения, мне было рекомендовано сойти на следующей, что я и сделал. Трамвай растворился за углом, и я остался один на пустынной улочке.

Бедственность своего положения я осознал через пару минут, когда побуквенно сличил табличку на углу со своим гребаным факсом: названия улиц отличались на 2 или 3 буквы. Я даже слегка проклял доброжелательных пассажиров трамвая, заподозрив их в желании просто поскорее от меня избавиться... Блеснула надежда: в конце улицы показался велосипедист. Когда он подъехал поближе, я к нему обратился, насколько позволял мой тогдашний инглиш, вежливо. Однако он, что-то пробурчав в ответ, попытался скрыться. После всех мытарств, такое отношение привело меня в бешенство, и я произнес ему в спину целую речь, про их трахнутый город с трахнутым аэропортом, трахнутыми трамваями, и их трахнутыми пассажирами, которые не могут нормально прочитать трахнутое название трахнутой улицы на их же многократно оттраханном языке. “Хелп ми, твою мать, в конце концов!”, закончил я, и мне явно полегчало. Речь произвела некоторое впечатление, велосипедист остановился и посмотрел на меня с интересом. Мы вместе еще раз сличили факс с табличкой, “не оно” - подтвердил велосипедист. Больше от него особого толку не было. Единственно, чем он мне “хелп” - посоветовал сходить в полицейский участок тут неподалеку за углом. “У них должна быть карта” - глубокомысленно заметил он.

Полицейские поначалу явно перепугались, когда я ввалился к ним в тихий, уютный участок. Я их, как мог, успокоил жестами. Велосипедист оказался прав: у них действительно была карта, и вообще, они были милые люди: напоили меня кофе, нашли мою улицу на карте и рассказали сколько еще я не доехал до нужной остановки на трамвае. Еще они позвонили в отель, сообщив ресепшену, что я скоро таки буду. Девушка в форме проводила меня обратно, на трамвайную остановку, и пожелала удачно добраться (без тени иронии)).

Покорился мне только третий трамвай. Первые два уехали без меня, постояв положенное время на остановке. С закрытыми дверями. На третьем, который я уже был готов разнести “вдребезги и пополам” (С), я обнаружил таки волшебную кнопку для открывания дверей. Трамвай в результате не пострадал.

Шел шестой час с момента моего приземления и третий с момента первого звонка в отель о моем появлении, когда я наконец ввалился в холл отеля. Когда же я назвал себя, ресепшен и другие служащие отеля, высыпавшие из разных служебных помещений, бурно радовались.

Я тоже радовался – я многого достиг за это время: 1) я добрался, 2) и сорвал апплодисменты, 3) ко времени появления в отеле я преодолел языковой барьер и вполне бегло изъяснялся (с тех пор убежден: лучший способ заговорить, это когда тебя выбрасывают одного в аэропорту незнакомого города). И, чуть не забыл, главное: 4) ж*#па наконец высохла.

Смеркалось, когда я бросил манатки в номер, принял душ, потом бокал свежего хайникена в местном баре, узнал на ресепшене где квартал красных фонарей и пошел гулять по городу. Там меня окончательно отпустило. Я таки попал в Европу

Виновник торжества
Эпиграф: "Я говорил ему нельзя портвейн с водкой мешать!А он коктейль, коктейль... " (C)

Следующие пять дней после описанных выше событий прошли вполне мирно. На следующее за днем прилета утро началась учеба, ради которой я, собственно и претерпел все перечисленные муки. С восьми утра до пяти вечера, с небольшими перерывами на хайникен (на родине этого божественного напитка пить кофе я полагал неверным), мы, технари европейских дистрибьюторов той американской компании, слушали тренеров, практиковались в сборке-разборке и траблшутинге. Вечером общались в баре отеля и просто слонялись по городу – музеи и шопы ко времени окончания учебы все закрывались.

В один из вечеров большинство многонациональной тусовки осталось в баре – вечер был дождлив, из тех, что в русском языке называются “промозглыми”. Не изменила себе только компания латиносов (они все время держались вместе и немножно особняком от остальных), они традиционно пошли в красные фонари.

Когда они вернулись через пару часов, было видно, что они порядочно промокли и продрогли – ну, совсем не годился этот вечер для прогулок. Сидевшие в баре их дружно приветствовали, и кто-то, видимо, желая “подначить”, поинтересовался, какие напитки потребляют вновь пришедшие по такой погоде. Возглавлял компанию латиносов один из тренеров, бывший кубинец Рон, и он, видимо, следуя в духе “friendly get-together” нашей интернациональной тусовки, отшутился, в том духе, что будут они пить по такой погоде лучшее, что придумало человечество – русскую водку (с подмигиванием в мою сторону).

Бармен заметно оживился – бывалый в своем барменском деле он понял, что сейчас начнется хороший бизнес. И тут же, демонстративно, выставил на стойку литруху “Столичной”.

Этикетка мне не понравилась. Я придвинулся поближе, и с удивлением прочитал: “Настоящая русская водка из Украины”! Ну, нет, хрена лысого! Обидно ж, блин, за Державу! Я начал просветительскую деятельность. Показал всем бутылку, рассказал про логотипы заводов, предостерег, что должен быть логотип СПИ или “Кристалла”, нарисовал их на салфетках и пустил по кругу для закрепления материала. Народ впитывал.

И тут, я вспомнил: я же набрал с собой сувениров! Будучи парнем цивилизованным, и зная, что приходя со своим бухлом в заведение, можно получить по репе, я поинтересовался у бармена: не будет ли администрация против, если я... чисто в просветительских целях... Бармен был поистине мудр: он был не против, совершенно правильно просчитав, что “сколько водки не бери, все равно два раза бегать” (С)

Я мухой метнулся в номер, и принес. Разной. Помню, была у меня в запасе и “Гжелка”, и “Привет”, и “Посольская” и “Московская”. Я “наживую” продемонстрировал народу логотипы, и сдал “сувениры” бармену: наливать всем! “На халяву пьют даже трезвенники и язвенники” (С) Европейские дистрибьюторы восприняли халяву с воодушевлением.

Первые 10 минут я пытался контролировать процесс: обращал внимание на разницу сортов, поддерживал общую дискуссию о русской водке как венце цивилизованной мысли в дождливую погоду. Тут я и начал замечать неладное: процесс стал выходить из под контроля. Так, например, люксембуржец Клод был мною пойман за вливанием водки в стакан с кокой! Я, как мог, пытался объяснить ему, и другим с подобными идеями, что этого делать не стОит, но меня дружески похлопали по плечу, сообщив что они взрослые люди с хорошим опытом пития в барах. Я плюнул.

Разумеется, прозорливый бармен был прав: моими “сувенирами” дело не закончилось. Наоборот, только началось. Ушли две литрухи сомнительной украинской “Столичной” из запасов бармена. Француз настоял на Pernod всем за его счет. Англичанин Кевин не смог стерпеть такого от заклятого (исторически) врага всех англичан, и ответил вискарем всем за его счет. В баре еше был немецкий шнапс, он последовал. Голландский Genever пошел за гостеприимство. Залакировали свежим хайникеном...

Утром я был печален. Но, взял себя в руки, позавтракал и пошел учиться. Как бы не так – семинар был решительно сорван. К восьми утра, слегка бледные и сосредоточенные, на учебу пришли трое: я, белорус и поляк. Остальная европа не показывалась, тренеры семинар отложили (был в этом и положительный момент: единственное свободное утро. Я не задумываясь потратил его на музей Ван Гога).

Только к обеду начали выползать из номеров взрослые люди с хорошим опытом пития в барах. Народ опять собрался в баре – на этот раз, попить минералочки. Делились впечатлениями, у кого они сохранились, или просто молча страдали. Люксембуржец поведал как он пол-ночи куда-то полз... Звал маму... Кричал унитазу “don't move!”...

Эта история запомнилась. Мое имя знали с тех пор во всех компаниях-дистрибьюторах той американской фирмы. А когда через несколько лет мне довелось побывать в калифорнийской штаб-квартире, я обнаружил там стенд под заголовком “Our Partners. The Faces”, что-то вроде “стенгазеты” с любительскими фото. В центре, на почетном месте красовалась моя физиономия: за барной стойкой, в окружении “моих сувениров”.

The End ))