Не уверен, что линию Николая I в отношении Эрмитажа можно считать преступлением. По сути с момента своего основания Эрмитаж был частной коллекцией Романовых, которой фамилия была вольна распоряжаться по своему усмотрению. Точно так же вольно распоряжались своими коллекциями и другие аристократы Европы, у которых русские цари/царицы покупали картины в свой Эрмитаж. Но их же мы не называем преступниками. Увидеть коллекцию частного царского Эрмитажа могли лишь избранные. Тот же Пушкин смог достать пропуск в Эрмитаж лишь благодаря протекции Жуковского, который был среди учителей наследника. Музеем публичным Эрмитаж стал лишь в 1852 году - и открыл его для публики опять же Николай I. Так что роль Николая в истории и в становлении Эрмитажа не столь уж однозначно негативная.

Варварами, пожалуй, были французы, немцы и англичане, которые не покупали, а просто грабили и вывозили к себе сокровища Египта, Греции, Персии. Они же заложили традицию на "культурные репарации".

Ну и не могу не похвалить архисовременного Пиотровского с его трупами бродячих собак и кошек, что развесили нонче в Эрмитаже! Вот уж высокое искусство! С нетерпением жду мостру Мандзони!

Отредактировано Arial (2016-11-14 23:37:24)

04. Английский магазин Николса и Плинке

Если пройти вдоль фасада дома Котомина от кондитерской Вольфа и Беранже к другому торцу здания, то на его углу во времена Пушкина можно было увидеть вывеску портного Роде. Сейчас тут известный и дорогой антикварный магазин, а некогда тут заправлял француз. "Увы, никто в моей родне не шьет мне даром фраков модных..." – жаловался Пушкин. Роде вроде не обшивал Пушкина, ему шили другие и, похоже, частенько даром, ибо после смерти Александра Сергеевича на нём осталась куча портновских долгов: за сюртук - 165 рублей, за шляпу - 150, за панталоны - 60, за жилет – 30 и за ливреи для слуг – аж 1142 рубля.

Пушкин вообще был в долгах как в шелках. Причем, ему активно помогала в этом и мотоватая жёнушка, обожавшая Английский магазин, который - по словам современницы Натали, был "столицей всех магазинов". Магазин сей располагался на втором этаже дома по другую сторону проезда к Арке Генерального штаба, как раз напротив ателье Роде. У Пушкина в Английском магазине был неограниченный кредит и... 2015 рублей посмертных долгов. Все долги Пушкина - свыще 100 000 рублей, кстати, оплатил царь. Тот самый, трон которого гневно обличал юный Лермонтов в своих - "и вы, толпой стоящие у трона..." Уже через несколько дней после гибели Пушкина эти лермонтовские строки шёпотом передавали друг другу посетители кондитерской Вольфа и Беранже, а тайные агенты царской охранки их старательно записывали в блокнотики. Да Лермонтов и сам тут бывал неоднократно. Тут вообще бывали все. Кроме нас с Алиной, конечно... ))

.
.
05. Дом с колоннами

Аккурат над Роде мы и жили. И если выглянуть в окно, то напротив на другой стороне Невского проспекта можно увидеть т.н. Дом с колоннами нынешнего бледно-розового окраса...

Тоже весьма примечательный дом в летописи петербургской пушкиниады Дом сей увековечен в "Евгении Онегине".

К Talon помчался: он уверен,
Что там уж ждет его Каверин.
Вошёл: и пробка в потолок,
Вина кометы брызнул ток...

Ху из ху мистер Каверин? Нет, это не тот, который "Два капитана". Хотя как сказать... Вениамин Каверин, как известно, был и не Каверин вовсе, а Зильбер, а Каверин - это псевдоним. В честь того самого Каверина, который ждал Онегина в Talon'е. Пётр Каверин – отважный гусар, страшный бретёр, веселый повеса и кутила, дамский сердцеед и хороший приятель Пушкина. А Talon – это модный петербургский ресторан ранних пушкинских лет, в котором Александр Сергеевич и прочая столичная златая молодёжь любили погурманствовать. Все это знаменитое пушкинское меню про эТалоную роскошь хорошо известно из Онегина - и Стразбурга пирог нетленный, roast-beef окровавленный, сыр Лимбургский живой, ананас золотой, трюфли, двойной бекас, винегрет, ну, и конечно, "Вино кометы" – шампанское, произведенное в год 1811-й, когда над Шампанью долгих 260 дней висела огромная комета. У кометы сей нет названия, она вошла в историю просто как Комета 1811 года. И это самая яркая из комет, когда-либо виденная земными глазами. Хвост ейный тянется на 176 млн километров. Она появляется у Земли раз в 3095 лет, так что Пушкин - подростком, её видел, а нам, увы, не доведётся. Лев Толстой писал:

А вот виноделы были довольны. У них появление косматого чудовища считалось предвестником уникального винного года. Считалось, что в год ее появления урожай винограда будет обильным, сам виноград отличным, а вино – божественным. И касалось это не только шампанского, но и вин с коньяками. Кстати, звёздочки на коньяке – это ни что иное как стилизованное изображение головы той самой памятной кометы. В XIX веке звездочки на коньячных этикетках означали отнюдь не выдержку в годах, а благодарность небесной страннице за великий урожай 1811 года.

Итак, Пушкин Онегин с Кавериным упивались у Пьера Талона шампанским урожая 1811 года, а марка-то какая была? Дык небезызвестная "Вдова Клико" и была. По 10 рублей за бутылку. В 1811 году - накануне наполеоновского нашествия отношения России и Франции были препаршивейшие. Тыняновский гурмэ Василий Львович, который вёз юного Пушкина из Москвы в Петербург, в сладком предвкушении всю дорогу талдычил племяннику, как надо правильно кропить жирные и сочные устрицы лимоном, а, оказавшись в столице, с великим возмущением обнаружил, что во всём Петербурге устриц, оказывается, и не сыскать. Белорусы тогда еще не научились выращивать устерсы...

Санкции! Царь установил торговое эмбарго и все поставки из Франции быгли запрещены категорически. Однако предприимчивая мадам Клико умудрилась таки доставить в Россию контрабанду из 10 тысяч бутылок своего шампанского, на которых красовалась этикетка «Vin de Bouzy, 1811, de la Comete». Представитель Дома Клико в Восточной Европе писал в Париж, что те, кто пьет шампанское 1811 года «очень скоро находит себя под столом». Вино Кометы было не только божественным по вкусу, но и исключительно пьяным. И славилось повышенными пенящими свойствами – пробки хлопали, аки пушки. Да-да – и пробка в потолок! Заведение Талона находилось на углу Невского и Мойки – как раз напротив кондитерской Вольфа и Беранже.

В 1825 году Пьер Талон вернулся во Францию, а новым владельцем ресторана стал другой француз – Фелье. Пушкин своим привычкам не изменил, хаживал и к нему. И не только хаживал, но и заказывал отсюда на дом всякие вкусности. К примеру, в вечер перед роковой дуэлью, ему вдруг страстно захотелось фельетовского паштету...

В Доме с колоннами жил лицейский товарищ Пушкина Кюхельбекер, отсюда в Тегеран на смерть свою отправился послом пушкинский приятель Грибоедов. Здесь на 4-м этаже была типография Адольфа Плюшара, который издал пушкинские «Повести покойного Ивана Петровича Белкина», «Домик в Коломне». Пушкин был несносным автором и очень требовательно подходил к оформлению своих произведений. То ему шрифт не тот, то титульный лист...

/ Продолжение следует...

Отредактировано Arial (2016-12-05 11:23:52)