Необычайную по своему трагизму историю помнят львовские камни, историю,которая вряд ли имеет аналоги в мировой классической литературе. В 1518 году, по приговору львовских судей, были сожжены живьем армянин Ивашко и полька София только за то, что они любили друг друга.

Законы того времени приравнивали  межконфессионные отношения, то есть отношения людей разных вероисповедовании, к таким страшным грехам, как зоофилия и некрофилия. Львовский суд не принял во внимание даже того, что несчастные влюбленные были христианами, только Ивашко — армянской григорианской веры, а София — католичкой. Суд не посчитался и с тем, что армянин уже несколько лет был вдовцом, а полька — не замужней.

Приговоренных к смерти любовников, связанных спиной к спине, скованных одной це­пью, вывезли в длинных одеждах, облитых смолой, за город (в городе тогда казнили только шляхтичей). Идя к месту казни (скорее всего, это была Гора Казней, недалеко от современного Краковского рынка), несчастные держали в руках незажженные факелы. Перед тем, как «грешники» взошли на приготовленный к казни штабель дров, их факелы зажгли, и таким образом осужденные сами подожгли свой смертный костер. Польский король, узнав об этой казни, был возмущен решением львовского суда, но, к сожалению, уже ничего нельзя было изменить. Впрочем, король приказал выплатить армянской общине денежную компенсацию. По одним источникам, армяне отказались взять деньги, по другим — город им ничего не выплатил.

На площади Доминиканцев в середине  ХVI в. разыгралось настоящее военное сражение, а война шла… за невесту. Этой невестой была Гальшка из Острога — самая богатая тогда во всей Речи Посполитой наследница. Естественно, желающих жениться на ней было великое множество. Всех женихов обошел любимец короля, магнат Лукаш из Гурки, который насильно обвенчался с Гальшкой.

Однако мать девушки, Беата, пользуясь благосклонностью королевы-матери Боны, три года не подпускала к дочери нежеланного зятя. Но королева Бона уехала в Италию, и Гальшка с матерью, спасаясь от законного мужа, сбежали во Львов и спрятались в монастыре Доминиканцев под сильной охраной.

Лукаш, ничего не достигнув уговорами, начал мощный артиллерийский обстрел монастыря. Жизнь Львова замерла, торговля фактически прекратилась на несколько недель. Во время военных действий в монастырь пробрался под видом нищего тот, кого действительно любила Гальшка — православный князь Симеон Слуцкий.

Влюбленные обвенчались в монастыре, считая предыдущий принудительный брак незаконным. Королю все это надоело, и он приказал львовскому старосте помочь Лукашу захватить монастырь. После того, как по приказу львовской власти был перерезан водопровод, монастырь сдался. Король признал законным мужем Гальшки, конечно же, Лукаша, и несчастную девушку, после недолгого заключения в крепости Высокого замка, отвезли в замок Лукаша, в город Шамотулы в Польше.

Гальшка не могла забыть своего любимого Симеона и, тоскуя, через некоторое время умерла. Самое интересное, что, согласно закону, Лукаш не получил ни гроша из наследства Гальшки, потому что у них не было детей. Жители Шамотулы до сих пор показывают башню черной княгини. Так называли Гальшку, потому что она всегда ходила в черном.

Как это ни парадоксально, но любопытное открытие вовсе не принадлежит современным исследователям. Об этом писал еще в 17 веке знаменитый польский историк Бартоломей (Юзеф) Зиморович, а потом в 1843 году Денис Зубрицкий в своей "Хронике города Львова". Недаром говорят: все новое -- хорошо забытое старое...

Эта романтическая история произошла в конце 16 века в Краковском пригороде средневекового Львова. Район занимал довольно большую территорию, туда входила даже часть центра города. Здесь находилось множество православных церквей и монастырей, да и население в подавляющем большинстве было украинским. В те времена город жестко разграничивался по национальным и религиозным признакам. Но в Краковском пригороде к подобным вещам относились намного терпимее и по-своему демократично. Возможно, потому, что издавна тут обосновались, помимо украинцев, поселения армян, молдаван, итальянцев, евреев и татар. Это был не элитный, но и не нищий район. Тут обитали и трудились достаточно обеспеченные ремесленники, мастера, купцы, коими всегда славился Львов.

В этом живописном многоязыком таборе жили и две купеческие семьи - итальянская, выходцы с острова Крит, и украинская. В итальянской подрастал мальчик, в украинской - девочка. К сожалению, история не донесла до нас точного имени подростка. Одни историки называли его Ромуальдо, другие - Романом. Но известна подлинная фамилия - Микеллини. А вот девочку из украинской купеческой семьи звали Палагна (Пелагея), однако фамилия ее не известна. По преданиям, детишки росли здоровыми и веселыми и, достигнув осмысленного возраста, в полном согласии с классическим сюжетом, полюбили друг друга.

Тут-то и разгорелись настоящие страсти, но уже между их родителями. Дело в том, что юноша был католиком, а девушка - православной. И если Краковский район благосклонно относился к бракам между людьми различных религиозных конфессий, то Львов-центральный был крайне суров к подобным вольностям. Так, в 1518 году на главной площади города при большом скоплении народа заживо сожгли православного армянина Ивашко (Ованеса) и польку-католичку Софию, чья вина была только в том, что они полюбили друг друга. Между некогда дружными семьями вспыхнула вражда. Католики-итальянцы щедро сыпали проклятиями в адрес своих православных соседей, а те, в свою очередь, тоже не выбирали выражений. "Междусоседская" война разгоралась день ото дня. Естественно, в такой ситуации молодым нечего было и мечтать о свадьбе. Свидания влюбленных прекратились.

В конце 1593 года родители Ромуальдо, пытаясь избавить сына от сердечной тоски, направили его с купеческим караваном в Венецию, с которой Львов имел давние деловые и политические отношения. Юноша к тому времени тоже стал купцом и торговал вином. Если вспомнить, что средневековый "транспорт" представлял собой медленно едущие торговые повозки, и учесть разбитые дороги, набеги грабителей и воров, то можно понять, почему путешествие юноши растянулось на многие месяцы.

Между тем весной-летом 1594 года Львов охватила чума. Город, окруженный с трех сторон лесами и непролазной грязью, довольно часто "посещали" тиф, лихорадка, оспа, холера, малярия. Но для густо заселенного и тесно застроенного Львова именно чума всегда была карой господней. Страшная болезнь "выкашивала" до четверти, а порой и более, населения. Возвратившийся с Италии Ромуальдо был потрясен известием, что обожаемая им Палагна заболела. Согласно крайне суровым предписаниям того времени заразившихся чумой перевозили подальше от города и оставляли в саду (недалеко от нынешнего Краковского базара) под присмотром монахов.

Тут и нашел свою возлюбленную юноша. Несмотря на мольбы семьи, понимая, что находится в смертельной опасности, Ромуальдо остался с Палагной. Пытался внушить девушке веру в выздоровление, вылечить существующими в то время лекарствами, а когда его усилия оказались тщетными, решил облегчить последние дни ее жизни. Девушка умерла...

Но, ухаживая за больной, Ромуальдо и сам заразился. Предчувствуя неминуемую кончину, юноша успел заказать два одинаковых надгробия для себя и любимой. Они были украшены изображением обвитых лавровыми ветвями двух сердец и надписью: "Тех, кого любовь на веки соединила, бессильна разъединить даже смерть". Страшная беда - смерть горячо любимых детей - не только ошеломила, но и помирила оба семейства. Правда, слишком поздно. Единственное, что еще можно было сделать, так это, выполняя последнюю волю влюбленных, похоронить их вместе. Ромуальдо и Палагну похоронили на границе двух старых львовских кладбищ - католического, рядом с костелом святого Станислава, и православного, при церкви Богоявления. К сожалению, в XVIII-XIX веках австрийцы разобрали церкви, не осталось следа и от могил. Известно лишь, что место захоронения находилось между нынешней улицей Шолома-Алейхема и домом N 33 улицы Городоцкой.

Ядвига Лушковская (ок. 1610-1648), девица из семьи львовских бюргеров. Дом, где она жила в 1634 году - дом номер 30 на площади Рынок носит название Регулюсовский особняк (Kamienica Regulusowska), по имени владельца Якуба Регулы. Тот рокальный фасад, что вы видите, был переделан в 1772 году.

В 1634 г во Львов после коронации приехали братья Владислав и Ян Казимир со своей многочисленной свитой. Здесь они гостевали более месяца, подтверждая его древние привилегии, осматривая городские укрепления и принимая райцев и бургомистра. По вечерам на радостях купечество, шляхта и магнаты давали помпезные приемы с балами в своих дворцах и резиденциях. Так или иначе, но на одном из таких приемов попала на глаза Королю Владиславу молоденькая красавица (Ядвиге как раз исполнилось 24 года), которая была немедленно представлена пред его светлые очи подсуетившейся свитой.

Так Ядвига Лушковская стала фавориткой Короля Польши Владислава ІV Вазы. Довольный Король возвращался со Львова в Краков уже с любовницей. Итак, наша львовская пани была представлена ко двору в Кракове. А уже в следующем 1635 г. она родила Владиславу младенца-мальчика. Поначалу радости у Короля не было предела: свою любимую фаворитку с младенцем он носил на руках по залам замка. Но шляхта была возмущена, а Сейм и духовенство наотрез отказался признавать этот брак. Король стоял перед дилеммой.

Спешно начались смотрины. Ко двору Польского Короля монархи Европы свозили своих дочерей на выданье. Выбор был остановлен на Сесилии (Цецилии) Ренате Габсбургской.
Венчание и коронование супруги Владислава Вазы состоялось в 1637 г в Кафедральном Соборе Ивана Крестителя в Варшаве. Теперь у Короля было одновременно 2 женщины: законная супруга и любимая фаворитка, которые проживали все вместе в королевском замке. Положение было двусмысленным. На это обстоятельство постоянно намекала теперь уже официальная жена - Сесилия. Но не тут-то было. Ядвига Лушковская имела на Короля огромное внимание, к тому же она родила ему сына, пусть незаконного. Она еще во Львове отличалась страстным темпераментом и могла приворожить мужчину, как колдунья. Как бы там ни было, эта ситуация в личной жизни Короля продолжалась вплоть до 1640 г., пока Сесилия наконец-то подарила Владиславу законного претендента на польский престол - Сигизмунда Казимира Вазу. Теперь уже хозяйкой положения была законная супруга, которая и поставила Королю ультиматум: или я, или она.

Владислав выдает замуж свою фаворитку Ядвигу за своего придворного литвина Яна Выпиского (Jana Wypyskiego). Молодые с сыном Владислава выехали в имение Яна под Вильно. Но Король Владислав так и не сможет забыть свою Ядвигу. Как страстный охотник, он под благовидным предлогом будет покидать родное гнездо в Варшаве и Кракове, чтобы вновь забыться в объятиях страстной фаворитки.

К концу жизни у Короля Владислава открылся целый букет болезней. На фоне личных переживаний, особенно после смерти наследника в 1647 г и нервного стресса от остро пережитого поражения при Желтых Водах в 1648 г, в начавшейся войне с Б.Хмельницким Король впал в депрессию. На фоне нахлынувших неурядиц он решил проведать свою любимую фаворитку - Ядвигу Лушковскую. Там Владислав и умер у нее на руках. Ядвига не нашла в себе сил пережить Короля и через несколько дней умерла. Так в одночасье закончили свой жизненный путь эти двое влюбленных.

Во Львове умели любить, и бывала такая любовь, за которую не жаль было отдать все, что имеешь, и даже больше того — собственную жизнь. Третий дом площади Рынок когда-то назывался Вильчковской каменицей, потому что тут жила 18-летняя красавица Анна Вильчковна, из-за которой в 1580 году во Львове разгорелся кровавый скандал. Претендентов на руку (и наследство) красавицы было в избытке, но особенно настойчивыми оказались флорентинец Урбан Убальдини и поляк Павел Елёнэк.

Однажды на свадьбе подруги Анны два кавалера одновременно бросились при­глашать красавицу на танец. Подумав мгновенье, Вильчковна подала руку ита­льянцу. Обиженный Елёнэк тут же дал пощечину сопернику. Убальдини ответил ему, но ударом кинжала, оказавшимся смертельным. Убийцу сразу арестовали, и по законам того времени его ждала казнь.Но молодого флорентинца не казнили. И может быть, совсем не потому, что за него заступилась влиятельная итальянская колония Львова, и даже не потому, что он был родственником Папы Римского Григория XIII. Все дело решили львовские дамы.

Жены львовских судей не давали покоя своим мужьям ни днем, ни ночью даже устраивали пикеты перед Ратушей. «Такая пылкая любовь… такая романтическая история!» К этому прибавилось еще и то, что Павел Елёнэк, как настоящий христианин, на смертном одре простил убийцу и просил не наказывать его.

Вскоре Урбан Убальдини женился на Анне Вильчковне, и они стали основателями еще одного славного львовского патрицианского рода.