Дело было в прошлом году. В тот раз мы с мужем Димой, как и в большинстве случаев, приехали в Венецию  из Москвы поездом.  Поезд «Москва-Венеция» - это тема для большого отдельного рассказа, скажу только, что совершенно невозможно привыкнуть садиться в вагон на Киевском вокзале и выходить из него прямо на Гранд-канале. Постояв обычные минут десять на ступеньках  вокзала Санта-Лючия, чтобы хоть чуть-чуть привыкнуть к  звукам, запахам, краскам и графике, которые Венеция обрушивает на голову новоприбывшего, мы включили «внутренний компас», то есть пошли куда глаза глядят. Собирались мы остановиться в Венеции на два дня и  никаких предварительных заказов жилья не делали. «Внутренний компас» повел налево от вокзала и сразу же повелел свернуть в узкую улочку. (Думаю,  это сработала элементарная лень тащить багаж  далеко:) Пара попавшихся отельчиков не вызвала желания зайти, зато метров через сто на стене обнаружилась надпись: «Rooms for friends» с адресом и стрелкой направления. «Так это ж мы и есть!», - обрадовалась я, и мы пошли по стрелке. Перешли неизвестный  канальчик и уперлись в забор с  калиткой, за которой виднелся зеленый внутренний двор.
   Домофон на калитке отозвался  женским голосом, подтвердившим, что rooms в наличии имеются.  Дверь открыла маленькая пожилая итальянка.  По-английски хозяйка, назвавшаяся Анной,  не говорила, а мы тогда еще мало понимали итальянский. Анна сбегала вглубь квартиры и принесла ксероксную распечатку своей рекламки - цена составляла 50 евро на двоих  за ночь с завтраком при условии «стоянки» не менее двух дней. Ткнув пальцем в цену (действительно очень привлекательную) Анна больше жестами, чем словами объяснила, что у нее «большое горячее сердце» и брать с постояльцев много денег оно ей не позволяет. Однако хотелось все же  увидеть room.  Анна, почему-то на цыпочках, повела нас по коридору и в самом конце его ткнула пальцем в закрытую дверь.  Мы поняли, что наши предшественники  еще спят (было полвосьмого утра) и room мы не увидим. Анна предложила взять ключи, выпить в гостиной чаю, оставить вещи и вернуться к десяти. Что мы и сделали, рассудив, что ста еврами можно и рискнуть.
   Вернувшись только к двенадцати, мы столкнулись в дверях с  парой, выносящей чемоданы. Стало ясно, что они все на свете проспали, а Анне ее большое горячее сердце не позволило их разбудить и выпроводить в положенное время. Хозяйка носилась по комнате, перестилая кровати, а мы изучали обстановку гостиной — на стенах в рамочке висели денежные купюры со всего мира, фотографии, отзывы постояльцев. Одним из постояльцев была дама-профессор из Питера, благодарившая Анну и обещавшая непременно вернуться. Еще на стене висел какой-то документ с изображением тепловоза. Позже мы узнали, что вышедший теперь на пенсию муж Анны работал на железной дороге, которой и принадлежала   квартира.
   Комната оказалась большой, чистой и светлой, огромное окно с традиционными венецианскими деревянными жалюзи  выходило в зеленый двор. Расположение квартиры было уникальным — в двух шагах находился вокзал с его толпами народу, но в доме стояла абсолютная тишина,  во дворе пели птицы. (Эта особенность Венеции не устает меня поражать — стоит отойти с людной магистрали на сто метров в сторону — и идешь под звук собственных шагов). За двориком виднелся целый квартал красивых  довольно новых домов, в которых шла местная венецианская жизнь. Женщины выходили на балконы с тазиками выстиранного белья, у многих на балконах стояли шезлонги (нам  запомнилась шикарная дама лет восьмидесяти, которая каждый день загорала в шезлонге, надвинув на лоб широкополую шляпу и поочередно подставляя солнцу длинные худые ноги).
   Семья Анны, кроме нее самой, состояла из двух человек —  уже упомянутого мужа-пенсионера  и дочери Розальбы.  Розальба была грузной, чуть-чуть аутичной (немножко такой «человек дождя», если кто помнит фильм с Дастином Хоффманом) девушкой неопределенного возраста. Она в семейном бизнесе очень своеобразно выполняла роль переводчицы. Как-то, когда  мы пытались, жестикулируя и подбирая слова, о чем-то договориться с Анной, не понимающей английского, в комнате возникла Розальба и встряла в нашу бурную коммуникацию задумчивой фразой: «What is your name?” Ответить мы не успели - Анна  бесцеремонно подтолкнула Розальбу к двери, после чего гордо произнесла: «Моя дочь говорит по-английски!». Размахивания руками пополам с междометиями возобновились... Уровень розальбиного английского так и остался для меня тайной, но фразу «Hot water, please» она понимала  и топала на кухню, громко, на всю квартиру,  сообщая матери  басовитым голосом : «Vogliono l'acqua calda!» - «Они хотят горячей воды!». Чаще всего мы видели Розальбу, сидящей на кухне перед телевизором. Компанию ей обычно составлял  padre-железнодорожник, парочка сидела абсолютно неподвижно, уставившись в экран, и оба непрерывно курили. А мимо них, как легкий катерок мимо морских скал, то и дело проносилась Анна с кастрюлей, веником, бельем и.т.п. Всю работу в своем «пансиончике» она, по-моему, делала  одна.
  Завтраки у Анны были простыми, но всегда торжественными. На столе присутствовали хлеб и круассаны из супермаркета, сливки, масло, сыр «в листочках», баночка джема, какие-то конфетки, печенье...  Анна церемонно вносила ароматный кофе и на несколько секунд застывала рядом со столом в позе Бэрримора - «Чего еще изволите?» Я  обычно «изволила» все той же l'aсqua calda - кипяточку, то есть, так как  кофе был для меня слишеом крепким, и я его разбавляла. Анна всплескивала руками: «Ах, ну конечно, сию минуту!», исчезала на кухне и появлялась  не раньше, чем через 5-7 минут  с крохотным ковшиком кипятка. На третий раз, удивившись «скорости» выполнения такого несложного заказа (у нас ведь чайник кипятится к завтраку обычно «по умолчанию»), я заглянула в кухню. Наверно, это связано с привычкой итальянцев  пить кофе, а не чай, но чайника я там вообще не заметила,  каждый раз после моей просьбы  Анна наливала в свой лилипутский ковшичек холодную воду и ставила  на газ. Завтраками Анна кормила нас  вне зависимости от расписания. Мы могли уйти на рассвете, когда дом еще спал, и вернуться к полудню — стол немедленно накрывался, кофе немедленно варился. Нам, как людям, которым сделать несколько фотокадров при хорошем утреннем освещении всегда представлялось гораздо более важным делом, чем позавтракать, это было очень удобно.
   Периодически Анна устраивала своему семейству короткую, буквально на пару минут, но громкую «итальянскую разборку».  Было очень забавно, когда она, эмоционально выплескивая на домочадцев свое недовольство, немедленно принимала вид услужливой и чопорной дамы, если в поле зрения появлялся постоялец. Она вообще очень серьезно относилась к своим обязанностям хозяйки пансиона, на стене каждой из двух сдаваемых комнат висел в рамочке официальный сертификат-разрешение, просроченный, правда, года на три.  В воскресенье мы сквозь открытую дверь кухни увидели, что весь стол заставлен готовыми к отправке в духовку  пиццами и пирогами. Вернувшись днем, застали Анну в черном платье с кружевным воротником, сидящей за нашим чайным столом в компании чопорных разновозрастных дам -  Анна давала прием. Наличие постояльцев в доме абсолютно не мешало  семье жить своей жизнью, что дарило нам возможность получать дополнительно удовольствие, за этой жизнью наблюдая.
   Конечно же, мы «зависли» у Анны на четыре дня вместо двух. На прощанье я подарила ей  большую распечатку  фотографии Венеции, сделанной в прошлый приезд, и написала на обратной стороне: «Anna, grazie per tutto!» - «Анна, спасибо за все!» Она была очень растрогана и долго нас обнимала.
   Перед отъездом  я по собственной инициативе пообещала Анне , что расскажу дома про ее “Rooms for friends”. И все как-то  было негде и некому. Так что с удовольствием выполняю, наконец, свое обещание. Напоминаю только, что мейла у Анны нет (только телефон) и по-английски она не говорит.
   Кстати, она очень серьезно отнеслась к моему обещанию — взяла ручку, подумала, и на выданной мне с собой  рекламке подняла цену ночевки на целых 5 евро. Очевидно, ожидала большого наплыва богатых русских гостей.

Мы были так увлечены Венецией, что не сообразили поснимать комнаты изнутри. Осталось только это ночное фото, где слева, под зелёным деревом, видна калитка во двор пансиончика. Ну и Аннина рекламка, соответственно:)