"Амстердам. Барки на реке Амстел"   1998г.

"Санта Мария дель Фьоре"   1992г.

"Образ Божией Матери Гваделупской"  Акварельный эскиз иконы для Папы Римского Франциска   2015г.

"Пьеро и Арлекин"   1995г.

"Портрет на фоне античной фрески"    1998г.

"Василия Лановой в роли Бернарда Шоу"

И это главное !

Повезло. Послушать автора всегда интересно.

Удивительная работоспособность, и как он столько уже успел ...

Полагаю, что такие на нем были в спектакле.

Произведения Василия Нестеренко на религиозные сюжеты.
Среди них большое место занимают работы, выполненные для храмов. Это и фрески, и картины. Понятно, что фрески представить на выставке можно только как фотокопии.
Серьезной вехой в творчестве тогда еще молодого художника стала работа по оформлению Храм Христа Спасителя. Чтобы понять объем и сложность задачи, стоявшей перед художниками (  в ХХС их работало несколько ), приведу интересные фрагменты интервью В.Нестренко вот отсюда
http://www.mk.ru/social/2015/04/10/naka … telya.html

В.Нестеренко:

Воссозданный храм Христа Спасителя ведь долгое время стоял с абсолютно белыми стенами. Было стойкое мнение, что храм расписать нельзя, нет таких художников, которые смогут повторить росписи ХIХ века. Предполагалось, что будут идти иконы по нижнему ряду, и все. И вот неожиданно для всех патриарх Алексий Второй 27 февраля 1997 года принимает решение о воссоздании внешнего и внутреннего убранства храма Христа Спасителя в том виде, каким он был в ХIХ веке. И ведь повторилось все вплоть до мелочей.
Вся художественная Россия зашевелилась: кто будет расписывать? Конкурсов было несколько. Была большая комиссия, которую сначала возглавлял митрополит Ювеналий, потом архиепископ Орехово–Зуевский Алексей. В нее входили как искусствоведы, технологи, так и представители церкви и Академии художеств. Нам давали конкурсные задания. Весь 1998 год я провел в жесточайшей борьбе за право расписывать этот храм, хотя с самого начала мне было сказано, что мои работы одни из лучших.
По итогам конкурсов кому-то предлагалось очень многое, в результате они не сделали ничего. Другим досталось мало, но сделали они много. И это определялось отнюдь не комиссией. В конечном итоге получилось так, что храм расписали те, кто искренне этого хотел, был хорошим мастером–художником и не искал своего — госпремий или денег.

Основная часть храма была расписана москвичами. Была еще большая группа художников из Санкт–Петербурга, Ярославля, Пскова.
Я восстанавливал четыре росписи: две по 15 метров — «Крещение Господне» и «Вход Господень во Иерусалим» и одну сдвоенную — «Воскресение Христово» и «Апостол Матфей». Она в высоту 23 метра — восьмиэтажный дом! Потом писал иконы, работал в трапезной.

Тут замечу, то росписи должны были быть не новыми по сюжету, а максимально возможно копировать те, которые были изначально в уничтоженном храме. Но почти никаких фотографий не сохранилось.

В.Нестеренко:

Сохранилась картина Клагеса «Внутренний вид храма Христа Спасителя», где можно увидеть некоторые росписи. Были также черно-белые фотографии размером с почтовую открытку. Качество такое, что больше, чем формат А4, не увеличишь. А нужно было воссоздавать колоссальные росписи по 10, 15 и более 20 метров. Свидетельств о цвете росписи не было. Некоторые вещи вообще не были отсняты.
Когда начали работать, постоянно ходили комиссии. В одной из них присутствовал художник-священник, Отец Герасим, который в детстве был прихожанином первого храма Христа Спасителя. Контроль осуществлялся неусыпный. Придирались ко всему. А у нас были только черно-белые фотографии, практически — композиционные схемы, а роспись нужно было разогнать на 20 метров. Тимпаны  были по 5–15 метров каждый. У меня сдвоенная роспись «Воскресение Христово» и «Апостол Матфей» была в высоту 23 метра. Отвес не опустишь, так как это полусвод, полусфера. А надо было соблюсти пропорции, цветовое и тональное напряжение… Найти свои складки, свои руки, свои лики…
Очень сложно было отказаться от собственного «я» и перевоплотиться в художников ХIХ века, потому что у каждого художника своя манера, свой почерк.
Мне посчастливилось восстанавливать две росписи Семирадского, две росписи Сорокина — прославленных мастеров ХIХ века. Когда в 80-е годы я учился в московской средней художественной школе, фамилии Семирадского и Сорокина, которые расписывали храм, не были широко известны. Помню, кто-то принес книгу — и мы тайком смотрели их росписи. Тогда же отметили: ничего себе, какие интересные композиции. И так мастерски исполнены, а художники не известны. Это был непознанный для нас пласт.
Кто бы мог подумать, что спустя годы я буду восстанавливать роспись «Воскресение Христово», которая так поразила меня в детстве.
Надо было перевоплотиться в человека ХIХ века. Это была по-своему научная работа, творческий диалог. Я проживал их жизнь, испытывал тебе же чувства, что и Семирадский, и Евграф Сорокин в свое время. Многое в наших биографиях повторилось.
Помимо «Воскресения Христово», мне неожиданно предложили сделать еще две огромные росписи: «Вход Господень во Иерусалим» и «Крещение Господне». Эти работы изначально были даны другому художнику, но он отказался по каким-то своим причинам. Согласно письмам Семирадского, у него было то же самое. Тогда эти две росписи также были отданы сначала другому художнику. Семирадский был в Италии, к нему пришла срочная депеша с просьбой заняться двумя этими росписями. Спустя годы история повторилась.

Когда храм в ХIХ веке был уже весь расписан, Семирадский сидел на западном тимпане и доделывал «Вход Господень во Иерусалим». Он заканчивал работу последним, ему говорили: «Генрих Ипполитович, ну сколько можно сидеть? Вот-вот придет император». А он все доделывал. То же самое было и у меня. Уже были разобраны леса. Я приплачивал, чтобы их поднимали на ночь, с тем чтобы залезть и доделать «Вход Господень во Иерусалим». Настолько повторилась история.

Художники работали над росписью стен с 15 апреля по 25 ноября. Осмыслить и понять, как  это сделали за такой короткий срок, — невозможно. ( В ХIХ веке храм Христа Спасителя расписывался десять лет).

В. Нестеренко :

В ХIХ веке ведь трижды снимали леса, чтобы увидеть картину целиком. Главная задача была не просто хорошо сделать роспись, а чтобы она сочеталась с работой других мастеров, а также с орнаментами. Должен быть целостный ансамбль. У нас не было возможности снимать леса.
Я, например, делал четыре огромные росписи одновременно без каких-либо помощников, одной рукой, перебегая с одного места на другое. При этом в храме продолжались строительные работы, ходили-скрежетали лифты, где-то выдирали гвозди… Мне было 33 года. Работал по 14 часов. Позволял себе короткий сон и опять спешил в храм. Росписи были сделаны. На следующий год я делал четыре Богородичные иконы, Плащаницу для главного престола, пять картин на евангельские сюжеты в трапезной патриарха и десять видов монастырей в аванзале Зала церковных соборов. Нет большей радости, чем прийти в храм, который расписан тобой и который уже живет своей жизнью.

Я не раз слышала негатив по поводу росписей ХХС, но прочитав это интервью, посмотрю на оформление храма по другому.

"Храм Христа Спасителя"  2002г.