И.К.Айвазовский  "Остров Крит " 1897г.

И.К.Айвазовский "Десант Н.Н.Раевского у Субаши"  1839г.
Картина   - одно из ранних произведений  Айвазовского. Батальное полотно было написано во время его учебы в  Императорской Академии художеств в Петербурге.  Приглашённый в экспедицию адмиралом М.П.Лазаревым, Айвазовский принимал непосредственное  участие в военных действиях 3 мая 1838 года на Кавказе. Картина была подарена художником генералу Н.Н. Раевскому. На обороте сохранилась надпись: «Принадлежит старшему в роде Раевских, без права продавать».

Переходя из зала в зал, не забывала рассматривать потолочную лепнину.

Часть следующих картин мне были знакомы. Ведь несколько лет тому назад в выставочном павильоне "Рабочий и колхозница " на ВДНХ проходила  выставка картин из Самарского художественного музея.  Выставка Самарского художественного музея на ВДНХ.   Поэтому я часть картин в Самаре и не снимала. они есть в отчете о московской выставке.

В.Е.Маковский "Перед объяснением" 1898-1900гг.

В.Е.Маковский  "К венцу"  (сюжет понятен - отец уговаривает дочь , не желающую выходить замуж за нелюбимого, но наверняка богатого жениха)

Владимир Маковский   "Две сестры"   1893г.

Исключительный реалист-мастер бытового жанра – Владимир Маковский тяготел часто к остросюжетным бытовым сценам, в которых принимают участие «маленькие», то есть простые люди. Чрезвычайно острый на глаз, художник мог подметить и изобразить, на первый взгляд, вовсе не приметные вещи, раскрыть характеры, обнажить конфликт.
Название картины и мимолётный взгляд на неё саму уже рождает у зрителя тяжкое чувство противоречия – два родных человека, две сестры, между которыми огромная пропасть социального и финансового неравенства.
Красиво и богато одетая женщина, глядит свысока на скромную простую девушку, и из названия картины мы узнаём, что они сёстры. За столом, вокруг которого царит беспорядок, сидит пожилой человек, как можно догадаться отец двух сестёр и безучастно смотрит в окно. Пустые чернильницы, бутыль на столе, картины, разруха в комнате – всё свидетельствует об обнищании когда-то красивого и богатого дома.
А что сестра, одежда которой говорит о достатке? По её властному взгляду, а также по беспокойной фигуре старой домработницы, мы сразу понимаем, что пришла она явно не для того, чтобы предложить свою помощь.   Её колючие глаза требуют, а брезгливо-отчуждённое выражение лица ясно свидетельствуют, что эти бедные люди давно для неё не родня.
Эта острая, жёсткая, даже жестокая сатира художника так ясно иллюстрируют разрушение родственных связей, самых крепких, замену истинных ценностей на ложные. Детализируя каждый образ, обстановку, предметы обихода, автор приковывает внимание, к родным, но уже чужим лицам, высвечивая их на полотне более светлыми красками, и разворачивает перед нами поучительный и невероятно печальный рассказ.( http://www.hudojnik-peredvijnik.ru/mako … ve-sestry/)

Музей располагает богатым собранием произведений передвижника В.Е. Маковского. Самарские меценаты супруги П.И. и В.Л. Шихобаловы были лично знакомы с художником. Полотна Маковского построены на основе интригующего зрителя сюжета, драматических бытовых коллизий. В картине «Две матери. Мать приемная и родная»  1905-06 гг. художник делает нас свидетелями драматического события: в семью, взявшую ребенка из приюта, неожиданно является его родная мать и требует вернуть сына. Автор играет на контрасте социального положения персонажей, сталкивая в бытовой коллизии представителей разных слоев российского общества - интеллигенции и пролетариата (не случайно на голове женщины-работницы – косынка красного цвета, который в то время воспринимался как цвет русской революции).

Хорошо представлено в музее русское  искусство рубежа 19- 20 веков.

Крыжицкий К.Я. "Днепровские дали" 1908 г.

Впечатляющая работа с перспективой, возможной только в живописи. Искусственно близкий передний план и сверхобширный дальний дают эффект "вымышленного зрителя". Такой пейзаж невозможно физически увидеть с той точки, с которой, якобы на него смотрят. Это частый эффект крупных панорамных полотен. Можно назвать эту картину воображаемым пейзажем.

К.Н.Воронов "Сельская учительница"  1893г.

И.И.Шишкин "Ель Этюд"

А.К Саврасов "Зима"
Картина «Зима» стилистически несколько выпадает из ряда работ художника, возможно, здесь изображена Малороссия. Мы видим в глубине крытую соломой хату с белеными стенами, к которой ведет чуть протоптанная в снегу тропинка. Холодный зимний пейзаж оживлен сидящими на ветках снегирями и воронами, из трубы хаты вьется бодрый дымок. Картина, написанная через два года после «Грачей», отличается от многих работ Саврасова стремлением к  эстетической четкости, особой выписанности деталей.

И.И.Левитан "Октябрь. Осень" 1891г.

В.Серов  "Портрет актрисы М.Я.Ван-Зандт" 1886г.
В 1886 году Серов начал писать «Портрет Марии Яковлевны Ван-Зандт», американской  певицы, гастролировавшей в Европе, в том числе и в России, в частной опере Саввы Мамонтова. Однако он не смог завершить свою работу, так как, по свидетельству Игоря Грабаря, молодой, избалованной певице наскучило позировать начинающему художнику, делавшему много сеансов.  Портрет остался неоконченным. Несмотря на это, в трактовке образа молодой женщины  уже намечены черты, которые далее будут развиты в таких  шедеврах молодого Серова,  как «Девочка с персиками» и «Девушка, освещенная солнцем».

Нестеров  Михаил Васильевич (1862 – 1942)
«Юность Сергия» Этюд
Творчество замечательного мастера отечественной живописи, ученика Перова и Крамского, представителя национального романтизма в русском искусстве рубежа XIX- ХХ веков Михаила Васильевича Нестерова представлено в собрании музея двумя работами.
Этюд «Юность Сергия», написанный в 1891 году, был прислан автором в Самару для пополнения художественного отдела при Публичном музее вскоре после его основания. На  лицевой стороне холста процарапана авторская надпись: «Дар самарскому музею». Образ Сергия Радонежского, близкий художнику с самого детства, был для него воплощением нравственного идеала. Особенно большое значение Нестеров придавал роли святого в сплочении русского народа. В 1890 году Нестеровым была создана программная картина «Видение отроку Варфоломею», которую автор считал лучшим своим произведением. За 50-летний период творчества художником были написаны пятнадцать произведений, посвященных преподобному Сергию. Картина «Юность преподобного Сергия» создавалась Нестеровым в период с 1892 по 1897 год; этюд из собрания нашего музея  был  написан во время  работы над этим большим полотном. Художник передает состояние кроткого благоговения и самоотречение юноши, который прозревает своё  будущее, но не оставляет для себя иного выбора во исполнение христианского долга.

А.  Е. Архипов  "Крестьянка в розовом".  1890-е гг.
Абрам Ефимович Архипов – автор произведений бытового жанра, член Товарищества передвижных художественных выставок, в 1904 году явился одним из основателей объединения «Союз русских художников».  В 1890-е гг. годы он пишет широкие, лучезарные портреты крестьянских девушек. Все они жительницы Рязанской или Нижегородской губерний. С помощью красных, интенсивных розовых тонов Архипов умело передает национальный характер, яркие одежды, платки, украшения. Несмотря на свою некоторую незаконченность,  портрет девушки из народа производит сильное впечатление своей энергией и жизненной силой.

С.В.Малютин  «Портрет девочки»  1894г.
Сергей Васильевич Малютин - русский живописец, портретист, архитектор, мастер самобытного русского модерна. В течение своей творческой жизни он входил в разные художественные группировки – «Товарищество передвижных художественных выставок», «Мир искусства», «Союз русских художников». В 1908 году, после смерти жены, он часто обращается к созданию детских портретов. Эти произведения, экспонировавшиеся на выставках «Союза русских художников», стали  самыми пронзительными  в его творчестве. К их числу относится и  проникновенный, тонкий «Портрет девочки», в котором создан одухотворенный образ девочки с ландышами, которые как бы символизируют  ранимость детской души.

Леонард  Туржанский   "Дома"   До 1910г.

Б.М. Кустодиев  "Портрет Ирины Кустодиевой с собакой Шумкой"  1907г.
Борис Михайлович Кустодиев – выдающийся русский художник, ученик Ильи Ефимовича Репина, автор ярких, жизнеутверждающих произведений, посвященных теме народного праздника. В первой половине своего творческого пути он создал ряд замечательных портретных работ.
На портрете изображена любимая модель художника – дочь Ирина. Первое ее изображение художник сделал вскоре после ее рождения, последнее - за день до своей смерти. Актриса Ирина Борисовна Кустодиева (1905-1981) во время Великой Отечественной войны находилась в эвакуации в Куйбышеве, работа была  приобретена у нее  Куйбышевским художественным музеем в 1943 году.
«Портрет дочери Ирины с собакой Шумкой» 1907 года, решенный в пленэрном ключе, явственно продолжает линию «отрадного» в ХХ веке, которая была ключевой в раннем творчестве Серова в его работах «Девочка с персиками» и «Девушка, освещенная солнцем», а также в «Портрете Симонович» Коровина и картинах многих других  мастеров «Союза русских художников». Маленькая задорная девочка, опирающаяся на большую черную собаку, весело смотрит на зрителя, в мире по ту сторону холста сквозят радость и беззаботность. Их фигуры как бы выхвачены из процесса живой игры - кажется, что автору стоило большого труда  удержать на месте свои модели. В то же время работе присущи и особая торжественность, даже своего рода парадность. Кустодиев трактует свой портрет как завуалированный отклик на веласкиевские портреты инфанты Маргариты, которые произвели на него неизгладимое впечатление во время поездки в Испанию. Это замечательное произведение является как бы визитной карточкой нашего музея.

С.Ю.  Жуковский   "Печальные думы. Вариант картины экспонировавшейся на 36-й выставке ТПХВ в 1908 г."  1908г.

С.Ю.  Жуковский   " Ранней весной" 1910г.

Н.И.  Фешин  " Женский портрет"  1900-е гг.

Михаил, ты серьезно думаешь, что у нас кто-то будет читать так много букв ?!   

Кража века  Автор  Валерий ЕРОФЕЕВ.
В конце 70-х годов в Куйбышеве с разницей в полтора года случились две кражи произведений искусства, каждая из которых тогда не без основания могла бы считаться «преступлением века». И хотя в советских средствах массовой информации об этих происшествиях в то время было сказано лишь вскользь, в среде работников культуры эти случаи получили огромный резонанс. Позже оба эти преступления все же были раскрыты, а шедевры мировой живописи вернулись к их законному владельцу – в Куйбышевский художественный музей. Однако все равно вокруг этих дел и по сей день остается множество «белых пятен». Неспроста ветераны милицейских служб ныне крайне неохотно вспоминают о тех событиях советского времени, произошедших в здании Дома культуры на площади имени Куйбышева .
Первая из этих двух краж произошла 21 января 1979 года. Это был день памяти В.И. Ленина, поэтому сотрудники и запомнили ее дату. В те годы у художественного музея было только одно помещение - в Доме культуры на площади Куйбышева, а в теперешнем его здании на улице Куйбышева тогда располагался городской комитет КПСС.
В январские дни 1979 года в музее проходила выставка «Старые мастера». Это только сейчас, когда это учреждение культуры имеет два корпуса, картины в них висят в постоянной экспозиции, а в те годы, в связи с острым недостатком площадей, сотрудникам приходилось раз в несколько лет вынимать из запасников уникальные произведения западноевропейской и русской живописи и устраивать временные выставки. Именно в ходе такого мероприятия с выставки «Старые мастера» буквально среди бела дня и пропала картина фламандского живописца XVII века Тенирса-младшего.
Уже позже в ходе следствия выяснилось, что «кражу века» совершил учащийся художественной школы, причем он готовился к ней довольно долго. В течение нескольких дней он ежедневно ходил в музей, в результате чего парня хорошо запомнили все экскурсоводы и смотрители. Все это время злоумышленник выбирал момент, когда картина Тенирса хотя бы на пару минут останется без внимания смотрителей. В конце концов у него это получилось. Воришка схватил шедевр, когда в зале находилась большая группа школьников, и смотрительница следила главным образом за этими детьми, чтобы они не хулиганили и вообще вели себя прилично. А поскольку картина Тенирса была размером всего лишь с тетрадный лист, то жулик спрятал краденое под свой пуловер – и вот так вышел из музея. Лишь гардеробщица обратила внимание на то, один из посетителей почему-то вышел на мороз, даже не накинув куртки, которую он держал в руках.
Все это она потом сообщила следователю Ленинского РОВД Юрию Пользовскому, ныне пенсионеру. Впрочем, следователь уже через несколько дней вышел на преступника другим, весьма остроумным способом. Обратившись к руководству областной библиотеки, он попросил выявить читателей, которые в последнее время интересовались Тенирсом-младшим, известным в основном лишь специалистам-искусствоведам. Интересующимся оказался только один человек, инженер по профессии, а по хобби – коллекционер произведений искусства. Когда к нему нагрянула опергруппа, инженер тут же «раскололся» и выдал украденный шедевр, сообщив следствию, что именно он и заказал эту кражу. Тут же он выдал и исполнителя – того самого студента художественного училища. На другой день воришку опознали и гардеробщица музея, и смотрители.
Самое странное, что после возвращения картины Тенирса-младшего в стены музея уголовное дело об этой краже было благополучно «спущено на тормозах» и вскоре закрыто. Почему это произошло, причастные к делу ветераны УВД говорить отказываются. Что касается ветеранов сферы культуры, то они не сомневаются, что у того самого инженера, заказчика преступления, были высокие покровители в областном руководстве, которые за вознаграждение в виде предметов искусства воспользовались «телефонным правом» - и надавили на милицейское начальство. Мол, украденное возвращено государству – чего же вам еще надо…
Через год с небольшим после этого случая, летом 1980 года, в художественном музее была совершено еще одна, куда более крупная кража произведений живописи. Вот что об этом было сказано в суточной сводке происшествий по городу.
«3 июля 1980 года в первом часу ночи неизвестные преступники выставили стекла в окне второго этажа Куйбышевского художественного музея на площади Куйбышева, проникли в его помещение и совершили кражу картин художников: А.И. Куинджи «Облако» стоимостью 10 тыс. руб., и «Море» стоимостью 15 тыс. руб., И.Е. Репина «По следу» стоимостью 25 тыс. руб., и «Волжский пейзаж с лодками» стоимостью 4 тыс. руб., и В.И. Сурикова «Казак в лодке» стоимостью 10 тыс. руб. Все картины подлинники, общая стоимость похищенного 64 тыс. руб.» .
По тем временам кража госимущества на сумму свыше 10 тысяч рублей считалась хищением в особо крупных размерах, за что по действующему тогда Уголовному кодексу РСФСР предусматривалось наказание вплоть до высшей меры, то есть до расстрела. А за 64 тысячи рублей по госценам того времени вполне можно было купить шесть автомашин «Волга», да еще и «Запорожец» в придачу. Неудивительно, что столь неординарное преступление было поставлено на особый контроль в УВД Куйбышевской области и Министерстве внутренних дел СССР.
Вести следствие по этому делу было поручено все тому же следователю Ленинского РОВД города Куйбышева Юрию Пользовскому. Здесь надо признать, что всего через пару недель после происшествия ему помог случай. Поскольку ориентировку о краже из музея, как и положено, сразу же направили во все райотделы внутренних дел, то оперативники Октябрьского РОВД Валерий Горяйнов и Алексей Никишин, зашедшие после работы в коктейль-бар «Цирк», в один прекрасный момент вполне резонно обратили внимания на пьяную болтовню двух девиц. Разговор у тех шел о старинных картинах, про которые одной из подруг рассказывал какой-то ее знакомый. Оперативники тут же задержали обеих посетительниц, после чего в ходе допроса в райотделе милиции девица дала операм адрес своего приятеля Гены по кличке Крокодил.
Ошарашенного Гену опера среди ночи вытащили прямо из постели, и в ходе разговора выяснилось, что к краже из музея он, скорее всего, никакого отношения не имеет. Оказалось, накануне Гена-Крокодил видел старинное, вырезанное из рамы полотно на квартире у своего приятеля - 24-летнего Владимира Николаева, маляра завода имени А.М. Тарасова, ранее судимого за хранение оружия. Тот жил в одном из домов на улице Ново-Садовой и в среде коллекционеров был известен как собиратель старинных икон. Конечно же, оперативная группа сразу же выехала по указанному адресу. Здесь розыскникам по-настоящему улыбнулась удача: на квартире Николаева в ходе обыска обнаружились картины «Казак в лодке» Сурикова и «Облако» Куинджи, украденные за две недели до этого из Куйбышевского художественного музея .
Однако хозяин квартиры заявил, что ценности принадлежат вовсе не ему, а его приятелю Виктору Хворову, который накануне предложил купить у него эти полотна. Николаев, по его словам, от покупки отказался, потому что он собирал только иконы, а к живописи был равнодушен. Тем не менее Хворов настоял, чтобы приятель выступил в роли посредника и помог ему найти покупателя на картины. Скрепя сердце, Николаев согласился, и после ухода продавца даже показал полотна нескольким своим знакомым, но потом вдруг случайно обратил внимание на музейный штамп на обороте обоих холстов. До этого он что-то слышал о краже из музея, и потому он сразу же заподозрил, что это и есть похищенные произведения. По словам коллекционера, он даже собирался заявить об этом в милицию, но не успел: милиция сама приехала к нему домой.
На квартире у Николаева была оставлена засада. В результате около часу дня 18 июля здесь был задержан 30-летний Виктор Хворов. Выяснилось, что Николаев не соврал: нежданный визитер днем раньше и в самом деле принес для продажи своему приятелю эти похищенные картины. Тут же выяснилось, что ранее Хворов был уже судим за нанесение тяжких телесных повреждений, а на момент ареста он числился экспедитором Советского треста столовых .
Сразу же после своего препровождения в Ленинский РОВД Хворов написал заявление о явке с повинной, в котором сообщил следующее: «Две недели назад я в середине дня приехал на старый пляж. С собой у меня была бутылка портвейна, но не было стакана. И тогда я, чтобы выпить, попросил стакан у двоих парней, сидящих со мной рядом. Вскоре мы разговорились. Того из парней, что постарше, звали Юра, второй был моложе его лет на десять, он носил усики, и его звали Валера. Из разговора с ними я понял, что Юра раньше сидел, а Валера нет.
Через некоторое время они меня спросили, не хочу ли я заработать. Я сказал, что хочу. Тогда они мне предложили сегодня же ночью «взять музей» и заработать кучу денег. При этом они мне показали рюкзак, в котором уже лежали гвоздодер и какой-то другой инструмент. Я думал недолго и быстро согласился. А когда я спросил про музейную сигнализацию, Юра сказал, чтобы я не беспокоился – сигнализация не сработает.
До полуночи мы сидели в ресторане «Россия», а потом пошли к музею. Когда пришли, был уже первый час ночи. Мы с Юрой полезли на карниз второго этажа, а Валера стоял внизу. Юра выставил стекло в одном окне. Сигнализация и в самом деле не сработала, как он и говорил. Как мы потом лезли в музейный зал и вынимали картины из рам, я помню плохо, потому что меня развезло от выпитого. Картины мы не выбирали, взяли первые, которые попались под руку.
Когда мы спустились из окна на землю, то картины сразу же сложили в рюкзак и пошли в сторону рынка. По дороге решали, как их делить. Я себе потребовал две, потому что мы с Юрой лезли в музей, а Валера только стоял и смотрел. Мы поругались, но я все же сумел забрать у них две картины из пяти. На частной машине мы доехали до клинической больницы и здесь расстались. Перед этим я дал парням свой адрес, и мы договорились встретиться у меня через две недели. Еще я дал им телефон брата Валерия и сказал, что он интересуется иконами. Но больше я этих парней никогда не видел».
На последующих допросах Хворов рассказал, как он течение этих двух недель безуспешно пытался сбыть краденое самым разным людям. В частности, он ходил в пивбар «Парус», где предлагал бармену купить у него полотна Куинджи и Сурикова по цене две – две с половиной тысячи рублей за штуку. Бармен, взглянув на продавца откровенно «ханыжного» вида, даже не стал смотреть товар, а благоразумно отказался от покупки. В конце концов Хворов, отчаявшись продать картины «денежным» людям, стал их предлагать всем подряд – в том числе и отдыхающим на пляже. Одного из таких пляжных посетителей следователю затем удалось найти и допросить, и мужчина, во-первых, сразу же опознал Хворова, а, во-вторых, подтвердил, что именно он показывал ему на пляже свернутую в рулон картину и предлагал ее купить.
Но тут вышла странная неувязка, сразу же замеченная следователем. Дело в том, что на допросе этот свидетель показал, что Хворов пытался продать ему полотно, на котором были изображены река, лодки и возвышенности на заднем плане. По фотокопии свидетель сразу же опознал произведение Репина «Волжский пейзаж с лодками». Однако у Хворова при его задержании, как мы помним, такой картины не оказалось. А когда на очной ставке со свидетелем следователь попросил Хворова объяснить эту неувязку, тот стал утверждать, что на самом деле он на пляже предлагал всем желающим купить у него картину Сурикова «Казак в лодке». Свидетель же, мол, просто был пьян, да к тому же еще и перегрелся на солнце – вот и перепутал одну картину с другой.
За неимением лучшего объяснения следователь принял его версию, хотя не только эта неувязка, но и ряд других материалов дела свидетельствовали о том, что Хворов, мягко говоря, открыл следствию далеко не всю правду по делу. В частности, вскоре стало понятно, что экспедитор треста столовых полез в музей вовсе не спонтанно и не с пьяных глаз, а как раз наоборот – хорошо подготовившись к своему преступлению. Иначе, например, невозможно объяснить тот факт, что похититель перед своим ночным визитом в музейные залы несколько раз приходил сюда в рабочее время, купив билет. Во всяком случае, во время очных ставок Хворова со смотрителями и кассиром музея последние опознали его довольно легко. Кроме того, по делу проводились следственные эксперименты и другие действия .
Но через два месяца следствие откровенно застопорилось. У Хворова в камере СИЗО начались истерические припадки, и в ходе психиатрической экспертизы выяснилось, что он вовсе не симулирует: как оказалось, в детстве он перенес травму головы. В итоге эксперты признали, что у обвиняемого развилось реактивно-истерическое состояние – заболевание, не особо затрагивающее психику, но тем не менее требующее лечения. Процедуры продолжались более года, после чего воришку все-таки признали вменяемым. Однако добиться от него новой информации о судьбе остальных трех украденных картин и о подлинных заказчиках преступления следствию так и не удалось. В результате в январе 1982 года за хищение госимущества в особо крупных размерах областной суд приговорил Виктора Хворова к 10 годам лишения свободы в колонии строгого режима.
Уже в конце 1980 года дело о розыске оставшихся трех картин было выделено в отдельное производство. Но прошло еще почти два года, прежде чем сыщики снова вышли на след пропавших бесценных полотен, чему способствовал целый ряд захватывающих событий.
Началось все с того, что в 1983 году агентура КГБ в Москве получила оперативную информацию о новых сделках известного столичного фарцовщика и перекупщика антиквариата Иосифа Пашкевича, которому кто-то из провинции предложил купить полотна XIX века, предположительно похищенные из Куйбышевского художественного музея. Однако узнать что-нибудь о продавце от самого Пашкевича чекисты не успели: всего через пару дней после начала оперативной разработки «Волга» фарцовщика при весьма странных обстоятельствах попала в аварию на 17-м километре Ленинградского шоссе, а сам Пашкевич при этом погиб. Зато в «дипломате» разбившегося владельца машины обнаружилась крупная сумма иностранной валюты в американских долларах и немецких марках. Кроме того, здесь же работники следственной группы нашли билет на самолет до Риги, а также адрес инженера Рижского торгового порта Владимира Новицкого и адресованную ему записку, написанную рукой погибшего. Информацию о находках чекисты сразу же передали и прибалтийским, и куйбышевским коллегам. В ту же ночь в столицу Латвии с берегов Волги вылетела группа сотрудников КГБ и милиции, которые все эти годы занимались розыском похищенных шедевров.
Новицкого допрашивали в кабинете начальника УВД города Риги. Вот что об этом допросе затем рассказывал тогдашний начальник отдела управления уголовного розыска УВД Куйбышевского облисполкома майор милиции Анатолий Курушин:
- На стол перед ним выложили несколько фото, сделанных с содержимого кейса Пашкевича и копию записки к Новицкому. Тем не менее инженер порта заявил, что не имеет к этим предметам никакого отношения. Тогда пришлось сказать, что мы нашли у Пашкевича также и копии предыдущих расписок Новицкого о получении валюты и драгоценностей. Только после этого подследственный сдался и сообщил, что под словами «наш знакомый» Пашкевич в своей записке подразумевал жителя Калининграда Василия Стаднюка, который как раз и должен был купить в Куйбышеве картины у неизвестного продавца и затем привезти их Новицкому. А тот должен был расплатиться с курьером той самой валютой, которую Пашкевич так и не довез до места назначения. После этого, согласно имеющейся у следствия информации, Пашкевич намеревался перепродать картины иностранцам, получив от всей операции солидный «навар».
Чтобы выявить затаившегося в Куйбышеве продавца краденого, Новицкому предложили сотрудничать со следствием. Подумав, тот согласился. Не рассказывая Стаднюку о визите следственной группы, инженер вручил ему валюту – и тот отправился на берега Волги. Разумеется, из куйбышевского аэропорта калининградца неотрывно вела «наружка», а о каждом его шаге сообщали лично начальнику областного УВД генерал-майору Василию Шарапову. Оперативники также были обязаны докладывать генералу также и обо всех непредвиденных изменениях в ходе операции, но этого, к счастью, дело не дошло.
А Стаднюк тем временем не торопился: он целых два дня проверял, нет ли за ним «хвоста», и лишь в третий день своего пребывания в Куйбышеве он оставил условный знак о своем приезде на Самарской площади. В тот же вечер состоялась его встреча с куйбышевским «барыгой». Когда же следователю вручили фотографию человека, пришедшего на встречу, тот ахнул. Продавцом оказался… сотрудник Куйбышевского медицинского института Валерий Хворов, родной брат ранее арестованного за кражу из музея Виктора Хворова!
Но еще большая неожиданность поджидала оперативников на другой день: в приемную областного УВД явился… Василий Стаднюк! Принял его уже упоминавшийся Анатолий Курушин, который до этого был знаком с посетителем лишь заочно. Стаднюк рассказал ему все о намеченной покупке картин в Куйбышеве и об их дальнейшем предполагаемом продвижении по стране, а затем сообщил, что российские национальные сокровища в конечном счете предназначались для продажи за границу.
Излив оперативникам душу, Стаднюк тут же предложил им свои услуги по поимке торговца краденым. По словам заявителя, похищенный из музея «товар» продавец решил передать ему через камеру хранения железнодорожного вокзала. На этом этапе операцией по изъятию у преступников произведений искусства руководил старший инспектор управления уголовного розыска УВД Куйбышевского облисполкома майор милиции Борис Сидоров. Вот его рассказ об этом:
- В тот августовский день 1983 года Валерий Хворов приехал на вокзал с желтой сумкой и с портфелем. Осмотревшись вокруг и не обнаружив ничего подозрительного, он в 7 часов 25 минут вечера заложил сумку и портфель в ячейку № 10 вокзальной камеры хранения и запер ее на свой шифр. Затем Хворов поехал в гостиницу «Жигули» за Стаднюком и сообщил ему шифр ячейки. Однако здесь Стаднюк ему денег не дал и пожелал лично убедиться в том, что в камере хранения лежит тот самый товар, который ему нужен. Выпив по сто граммов коньяку для храбрости, оба снова отправились в камеру хранения. Однако Хворов не знал, что сразу же после его ухода с вокзала, в 7 часов 40 минут, ячейку в присутствии понятых и сотрудников вокзала открыли сотрудники уголовного розыска. В находящихся внутри хранилища сумке и в портфеле были обнаружены две из трех разыскиваемых картин. Затем ячейка снова была заперта, но уже не на тот шифр, который ранее набрал Хворов. Поэтому, когда Хворов в присутствии Стаднюка попытался открыть эту ячейку, у него ничего не получилось. В этот момент оба были задержаны.
Поняв, что игра проиграна, Валерий Хворов не стал отрицать своей причастности к попытке продажи краденого музейного имущества, после чего выдал последнюю картину из числа украденных – «Море» Куинджи, которая хранилась на его даче, расположенной на Поляне имени М.В. Фрунзе. Хворов даже рассказал, что он собирался в критический момент сжечь эти бесценные произведения, чтобы уничтожить улики преступления.
Несмотря на столь успешное окончание дела, вокруг кражи пяти картин из залов Куйбышевского художественного музея в 1980 году до сих пор остается так много неясностей и недосказанностей, что их вполне хватило бы на новое расследование. В частности, следствие не смогло (или не стало) выяснять, почему в ночь кражи не сработала сигнализация, установленная в залах музея. Осталось непонятным, зачем Виктор Хворов накануне кражи неоднократно посещал экспозицию с украденными впоследствии картинами, если, по его показаниям, он в этом преступлении оказался замешанным совершенно случайно. Странным выглядит и то обстоятельство, что следствию за три года так и не удалось обнаружить никаких следов загадочных сообщников Хворова, вместе с которыми он якобы проник в музейные залы в ночь на 3 июля 1980 года. Да и были ли вообще эти сообщники? Ответа на эту загадку нет до сих пор.
Но самым загадочным фактом из этой истории выглядит следующий: оказывается, брат единственного осужденного по делу Валерий Хворов, у которого, как уже говорилось, и были обнаружены три из пяти украденных картин, впоследствии… так и не был привлечен к уголовной ответственности. Между тем улик против него в деле имеется более чем достаточно, и осудить Виктора можно было бы хотя бы за хранение краденого госимущества, а также за попытку его сбыта. Почему же этого так и не произошло четверть века назад? Видимо, как раз об этом и молчат ветераны милицейских служб.
В бытность пребывания Аннеты Яковлевны Басс на посту директора Куйбышевского художественного музея случались и чрезвычайные происшествия, о чём она в своё время рассказала автору этих строк
- Первый раз это произошло 21 января 1979 года, когда была совершена кража картины Тенирса-младшего из нашего помещения в Доме культуры имени Куйбышева. В это время у нас в музее проходила выставка «Старые мастера». Это сейчас работы художников у нас висят постоянно, свободно и открыто, а тогда мы из-за недостатка площадей раз в несколько лет вынимали из запасников западноевропейскую живопись, гравюры, прочие произведения, и делали временные выставки.
Уже потом было установлено, что картину Тенирса-младшего украл молодой парень, учащийся вечерней художественной школы, фамилию которого я сейчас уже не помню. А заказал ему эту кражу за очень небольшие даже по тем временам деньги (всего около 100 рублей) образованный человек, инженер, по фамилии Мозгов. Причем следователь Пользовский вычислил вора весьма остроумным способом: он пошел в областную библиотеку и посмотрел по формулярам, кто в последнее время интересовался Тенирсом-младшим. Таковым оказался только один человек - упомянутый выше инженер. А когда его взяли, выяснилось, что именно он и заказал эту кражу. Инженер тут же выдал исполнителя.
В этот раз от момента совершения кражи до поимки воров прошло очень немного времени – меньше недели. О том, что картина нашлась, я узнала так. Я пришла на заседание в областное управление культуры, начальником которого тогда был Борис Шаркунов. На этом заседании как раз было намечено сделать по отношению ко мне какие-то оргвыводы, потому что мы допустили кражу в музее. И вдруг меня вызывает секретарь Шаркунова, и говорит, что меня приглашают к телефону. Когда я подошла к трубке, мне на другом конце провода сказали: «Это из милиции. Приезжайте в Ленинский РОВД, ваш украденный Тенирс лежит у нас в сейфе».
Здесь интересен такой момент. Перед тем, как совершить кражу, этот молодой человек, учащийся художественной школы, в течение довольно долгого времени ежедневно ходил в музей, и в результате его хорошо запомнили все экскурсоводы и смотрители. Все это время парень выбирал момент, когда картина Тенирса хотя бы на несколько минут останется без внимания смотрителей. В конце концов у него это получилось. Когда в зале находилась большая группа школьников, смотрительница следила главным образом за ними, чтобы дети не хулиганили и вообще вели себя прилично. В этот момент студент на нескольких минут смог остаться в зале один, и за это время он успел совершить кражу.
Картина Тенирса небольшого размера – примерно с тетрадный лист. Её вместе с подрамником легко спрятать под одеждой. Так вор и сделал: он отогнул с обратной стороны рамы несколько гвоздиков, спрятал картину под свой пуловер и вышел из музея. При этом, когда он получал в гардеробе свою куртку, он ее не надел, хотя гардеробщица ему сказала: «Надень куртку, там же мороз». Злоумышленник ей на это ответил, что он, мол, сейчас идет в областную библиотеку (в то время она располагалась в том же здании Дома культуры), и для него пробежать несколько десятков метров от одной двери до другой несложно даже на морозе. Между тем в тот день был понедельник, когда у библиотеки выходной. Куртку же он не надел потому, что боялся, что в этот момент картина выскользнет у него из-под пуловера.
Через полтора года после того случая в музее произошла другая кража – на этот раз похитили пять картин – Репина, Сурикова, и Куинджи. Случилось это 3 июля 1980 года, и здесь я хорошо запомнила фамилию и имя преступника – Виктор Хворов. Как и в предыдущем случае, он перед совершением кражи неоднократно ходил в музей и рассматривал картины. Поэтому и на этот раз его тоже хорошо запомнили смотрители и кассир.
О том, что Хворов заранее готовился к своему преступлению, говорит также и другой факт. В том здании музея были очень скрипучие полы. Если среди ночи, в полной тишине, по ним пройдет человек, то скрип будет слышен очень далеко – по крайней мере, эти звуки обязательно донесутся до сторожа, который всю ночь находится на первом этаже здания. Однако в случае с Хворовым сторож ничего не слышал, хотя он всё время находился у дверей залов (рис. 4-9).
Между тем оказалось, что в залах всё-таки можно было избежать скрипа полов при ходьбе, если идти очень осторожно и вплотную к стенам. А ведь Хворову после того, как он влез в музейное помещение через окно, пришлось пройти до искомых картин через два зала – и нигде полы ни разу не скрипнули. Значит, он знал этот секрет музейных залов. Поэтому, когда затем Хворов на следствии говорил, что он в ту ночь был сильно пьян, и потому взял первые попавшиеся картины, то он, мягко говоря, соврал. На самом же деле он выполнял заказ конкретного лица, скорее всего, своего брата Валерия, который в то время работал хирургом в клиниках медицинского института и коллекционировал иконы, живопись и антиквариат.
Осуществить кражу преступнику помогло ещё и то обстоятельство, что именно в этих залах накануне была отключена сигнализация. Оказалось, что как раз над тем окном, через которое Хворов влез в музей, в проводке сигнализации кем-то была сделана закоротка. Кто именно ее сделал, выяснить тогда так и не удалось. Ведь работу сигнализации у нас проверяли довольно часто, потому что регулярно не сдавался под охрану то один, то другой зал. После каждого из таких случаев в музей всегда приходили сотрудники отдела охраны и ковырялись в проводке. Вполне возможно, что кто-то из них и сделал эту закоротку, но доказать это тоже не удалось.
Почему же преступники выбирали именно эти картины? В первом случае преступник взял именно картину Тенирса, а во втором – Сурикова, Репина и Куинджи. Я объясняю это так. Тенирс – художник XVII века, и интерес к нему был очень большим как тогда, так и по сей день. К тому же среди коллекционеров голландцы всегда высоко ценились в денежном отношении. Наконец, немаловажным было то обстоятельство, что эта картина, как я уже говорила, была небольшого размера.
Что же касается второй кражи, то в конце 70-х – начале 80-х годов в среде частных коллекционеров очень высоко котировались передвижники, к которым как раз и относятся Репин и Суриков. Дело в том, что уже в первой половине XIX века в русской живописи появились произведения, написанные в реалистической манере, которые резко отличались от салонных, приукрашенных полотен предыдущего столетия. А уж вторая половине XIX века – это как раз время передвижников, изображающих жизнь простого народа во всех её проявлениях.
А вот Куинджи – это тот художник, работ которого вообще сохранилось очень немного. К тому же многие из них обладают особым фосфоресцирующим эффектом, что весьма привлекает коллекционеров. Поэтому я считаю, что и первому, и второму преступникам специально поступили заказы на конкретные произведения. И если тот же Виктор Хворов давал показания на следствии о том, что он якобы взял первые попавшиеся картины, то это не соответствует действительности.
Поиском полотен, украденных Хворовым, опять же занимался следователь Пользовский из Ленинского РОВД. Первые две картины милиция по своим каналам нашла довольно быстро – в том же 1980 году. Остальные три произведения нашли только в конце лета 1982 года, о чём я узнала следующим образом. Я тогда с дочерью плавала на теплоходе по Волге, а когда вернулась, то на речном вокзале меня встречали музейные сотрудники на служебном автобусе. Только я вышла из теплохода, а мне они говорят: «Остальные три украденные картины нашлись».
Оказывается, накануне в милиции раздался довольно странный звонок. Неизвестная женщина сообщила по телефону, что в одной из ячеек камеры хранения железнодорожного вокзала находится бомба. Милиция сразу же стала проверять все ячейки, но бомбу не обнаружила, зато нашла сумку с двумя нашими картинами, украденными за два года до этого. Вскоре по своим каналам (по каким именно, я не знаю), милиция вышла на человека, который положил эти картины в камеру хранения. Им оказался брат Виктора Хворова – Валерий, который в то время работал хирургом в клиниках медицинского института. Когда его задержали, то на его даче нашли также и последнюю из картин, украденных из музея. Милиция быстро установила, что это была его собственная сумка, и к тому же на ней нашли его отпечатки пальцев. Но точнее о том, как именно его нашли, я сказать не могу.
Уже потом я читала материалы уголовного дела, в которых Валерий давал признание о том, что эти три картины все два года лежали на его даче на Поляне имени Фрунзе. По его словам, он обнаружил их весной 1982 года совершенно случайно. Поскольку его брата Виктора к тому моменту уже осудили за музейную кражу, Валерий понял, что и эти полотна из музея тоже украл его брат. Тогда он стал размышлять, как же ему выкрутиться из этой ситуации. Валерий даже подумывал о том, чтобы сжечь картины, но сделать этого все же не решился. По его словам, он даже дошёл до того, что в начале лета 1982 года он уехал с женой и детьми в отпуск, а дачу оставил открытой – специально, чтобы картины украли. Но у него ничего не получилось: когда он вернулся из отпуска, то обнаружил, что за это время воры на дачу не лазали, и вообще никто картины даже и не тронул.
Тогда Валерий, по его словам, решил вернуть картины государству весьма оригинальным способом. Он положил картины в камеру хранения вокзала, и сделал это специально для того, чтобы их затем нашла милиция, а потом попросил одну из своих знакомых позвонить по «02» и сообщить о якобы заложенной бомбе. Как уже было сказано, в итоге картины действительно были найдены, но участие Валерия Хворова в этом преступлении следствию доказать не удалось, так что никакой ответственности он не понёс.
Впрочем, следователь и раньше подозревал, что у Виктора Хворова после кражи были при себе все пять картин. Взять хотя бы такой факт. Когда Виктор пытался продать одну из картин на пляже, он показывал отдыхающим полотно, где, по словам свидетелей, была изображена река с лодками. Однако этой картины потом у него не нашли, а найдена она была только в 1982 году в камере хранения на вокзале. Виктор Хворов в свое оправдание тогда говорил, что несостоявшийся покупатель ошибся, а на самом деле он на пляже ему показывал картину «Казак в лодке», которую затем у него и в самом деле обнаружили. Однако перепутать эти два полотна сложно, потому что их сюжет совершенно разный, о чем в свое время я говорила на заседании суда.
А незадолго до возвращения последних трех картин в музей мне приснился сон. Во сне я увидела, что будто бы я держу в руках еще не найденную картину Репина «По следу», но без подрамника, только один холст с изображением. При этом она почему-то была нарезана на четыре вертикальные ленточки, словно бумага. Но живопись на холсте выглядела полностью сохранной, и при этом ко мне во сне пришло ощущение, что картина цела и скоро вернется в музей. Через несколько месяцев этот сон действительно сбылся, только картина, конечно же, вернулась к нам не в разрезанном виде, а совершенно целой, но тем не менее требующей реставрации (рис. 14).
Скорее всего, это преступление задумал Валерий Хворов, который поручил его исполнить своему брату Виктору. В качестве же платы за совершенную кражу Валерий дал Виктору две картины из пяти – мол, это твоя доля, распоряжайся ими, как хочешь. И Виктор действительно пытался их продать в пивном баре «Парусе» и даже на пляже, но у него ничего не вышло. А когда он попытался реализовать картины через одного знакомого, его арестовали.
Но почему же Валерий в итоге решился подставить родного брата? Я думаю, что он это сделал потому, что Виктор в детстве перенес травму головы, из-за чего, как предполагал Валерий, в случае поимки Виктора его должны были признать невменяемым и от ответственности освободить. И действительно, Виктора несколько раз направляли на психиатрическую экспертизу, и одно время его даже лечили в тюремных условиях, но в конце концов медики все же признали, что судить его можно. Позже по решению суда Виктор Хворов был приговорён к 10 годам лишения свободы.