Отлично, что все, кто хотел, сходили и на выставку, и этот милейший особняк посмотрели.

В центре холла второго этажа большой портрет первой попечительницы библиотеки  Марии Александровны Пушкиной-Гартунг.

Мария Александровна – старшая дочь Александра Сергеевича и Натальи Николаевны родилась в ночь с 18 на 19 мая 1832 года в Петербурге на Фурштатской улице, в доме Алымовых. Имя получила в честь покойной бабушки Александра Сергеевича — Марии Алексеевны Ганнибал.

"…Жена моя имела неловкость разрешиться маленькой литографией с моей особы. Я в отчаянии, несмотря на всё моё самодовольство, " - написал поэт в письме вскоре после рождения Марии.

Учитывая, как Пушкин относился к своей внешности (достаточно вспомнить его слова: "Здесь хотят лепить мой бюст. Но я не хочу. Тут арапское мое безобразие предано будет бессмертию во всей своей мертвой неподвижности..." и "Зачем твой дивный карандаш рисует мой арапский профиль? Хоть ты векам его предашь, его освищет Мефистофель") сходство дочки одновременно и польстило новоиспеченному родителю, и обеспокоило.

       Пушкин звал ее Машка, Маша, Машенька. В письмах к жене часто упоминал ее имя. В младенчестве она не отличалась крепким здоровьем и часто болела. Это беспокоило его. "А Маша-то! Что ее золотуха и что Спасский?" (домашний врач Пушкиных) - с беспокойством спрашивал он жену. "Говорит ли Маша? Ходит ли? Что зубки?" "Что моя беззубая Пускина?" - весело подшучивал в поздних письмах, и тут же добавлял: "Уж эти мне зубы!"

       Маша доставляла много хлопот родителям в раннем детстве. В 1834 году, отправив на лето жену с двухлетней дочерью и годовалым сыном в Москву а потом в калужское имение к матери Натальи Николаевны и ее сестрам, Пушкин не переставал беспокоиться о семье.
В одном из писем он просит теток «Машку не баловать, т. е. не слушаться ее слез и крику, а то мне не будет от нее покоя…», «Целую Машку и заочно смеюсь ее затеям», — пишет он тогда же в другом письме.
Маша получила домашнее образование. В девять лет она свободно говорила, писала и читала по-немецки и по-французски,  играла на фортепьяно, рисовала.. Мария Александровна появилась в свете, удивляя окружающих не столько красотою в общепринятом значении этого слова, сколько своеобразным изяществом, оригинальным сочетанием черт отца и матери. Можно сравнить

Впрочем, с годами внешность детей меняется и из "беззубой Пускиной", как подтрунивал над ней в письмах Александр Сергеевич, выросла пусть и не такая красотка, какой была ее младшая сестра, но весьма интересная женщина. «Редкостная красота матери смешивалась в ней с экзотизмом отца, хотя черты её лица, может быть, были несколько крупны для женщины», — писал современник о Марии Александровне Гартунг

Она была единственной из детей поэта, у кого остались хотя бы смутные воспоминания об отце — когда он погиб, ей шел пятый год, братья и сестра Наташа были совсем малышами.

Позднее Мария Александровна училась в привилегированном Екатерининском институте.
Окончив его, в декабре 1852 года стала фрейлиной императрицы Марии Александровны, супруги Александра II.
В 1860 году в возрасте 28 лет вышла замуж за 26-ти летнего  Леонида Николаевича Гартунга. Он был  генерал-майор, управляющий Императорскими конными заводами в Туле и Москве.

Портрет Марии Гартунг  немного отсвечивал.

          В начале 1868 года Мария Александровна познакомилась с Л.Н.Толстым в доме генерала А.Тулубьева в Туле. Их встречу описала свояченица Толстого Т.Кузминская:
«Дверь из передней отворилась, и вошла незнакомая дама в черном кружевном платье. Ее легкая походка легко несла ее довольно полную, но прямую и изящную фигуру. Меня познакомили с ней. Лев Николаевич еще сидел за столом. Я видела, как он пристально разглядывал ее.
- Кто это? - спросил он, подходя ко мне.
- М-mе Гартунг, дочь поэта Пушкина.
- Да-а, - протянул он, - теперь я понимаю... Ты посмотри, какие у нее арабские завитки на затылке. Удивительно породистые.
Когда представили Льва Николаевича Марии Александровне, он сел за чайный стол около нее; разговора их я не знаю, но знаю, что она послужила ему типом Анны Карениной, не характером, не жизнью, а наружностью. Он сам признавал это».
  В экспозиции Государственного музея Л. Н. Толстого в разделе, посвящённом роману «Анна Каренина», помещён портрет М. А. Гартунг, выполненный И. К. Макаровым в 1860 году. На нём Мария Александровна изображена с жемчужным ожерельем, доставшимся ей от матери, и гирляндой анютиных глазок в волосах.
Достаточно сравнить описание внешности Анны Карениной с творением Макарова:
  "Анна не была в лиловом… …На голове у неё, в черных волосах, своих без примеси, была маленькая гирлянда анютиных глазок и такая же на черной ленте пояса между белыми кружевами. Причёска её была незаметна. Заметны были только, украшая её, эти своевольные короткие колечки курчавых волос, всегда выбивающиеся на затылке и висках. На точёной крепкой шее была нитка жемчугу."

Супруг Марии Александровны  погиб в 1877 году. Его несправедливо обвинили в хищении, и на суде он застрелился, оставив записку: «Я … ничего не похитил и врагам моим прощаю». Гибель мужа стала ударом для Марии Александровны. В одном из писем родственникам она писала: "Я была с самого начала процесса убеждена в невиновности в тех ужасах, в которых обвиняли моего мужа. Я прожила с ним 17 лет и знала все его недостатки; у него их было много, но он всегда был безупречной честности и с добрейшим сердцем. Умирая, он простил своих врагов, но я, я им не прощаю".
Ф. М. Достоевский так написал о случившемся: «Невинный и высоко честный этот человек, со своей трагической развязкой, конечно, мог возбудить наибольшую симпатию,…а суд над ним приобрести наибольшую огласку по России для предупреждения „порочных“; но вряд ли судьба, слепая богиня, на это именно рассчитывала, поражая его».

Мария Александровна в 45 лет осталась вдовой, совершенно одна, без средств к существованию. Она написала письмо государю Александру II, прося о помощи. Ей назначили пенсию в 200 руб. в месяц, на которую она жила в Москве, на Кисловке в доме Базилевского, снимая меблированную комнату, и жила очень скромно. Лето проходило в деревне у сестер, и это составляло ей экономию на зиму

Она более замуж не выходит. Своих детей у нее не было. Все свои душевные силы и тепло она отдаёт воспитанию племянников, детей брата Александра, также овдовевшего.Часто гостила она и у своих единоутробных сестёр Ланских.
Мария Александровна принимала активное участие во всём, что было связано с её отцом и памятью о нём. В 1880 году присутствовала вместе с братьями и сестрой на открытии памятника Пушкину в Москве. Долгие годы она потом приходила к памятнику Пушкина на Тверской и часами сидела возле него. Поэт Николай Доризо посвятил ей строки:
Она приходит каждый день сюда

И на Тверском бульваре неподвижно

Сидит по – старчески, и давние года

С ней подолгу беседуют чуть слышно.

Воспоминанья стареньким платком

Ей согревают согнутые плечи.

Сюда она приходит постоянно

С гвоздикой алой в сморщенной руке,

Дочь Пушкина – любимица Мария.

“Как Машка?” - в письмах он писал о ней.

Она цветок положит на гранит,

Потом в сторонку сядет незаметно

О чем так долго, так заветно

С отцом великим говорит?

Во всей России знать лишь ей одной,

Ей, одинокой, седенькой старухе,

Как были ласковы и горячи порой

Вот эти пушкинские бронзовые руки.

Она встает. Пора идти к себе в квартиру,

Уходит. Растворяется в толпе

Неторопливо, молча, безымянно…

Став первой попечительницей открывшейся библиотеки, Мария Александровна скрупулёзно вела запись расходования средств, выделяемых Городской Управой на содержание библиотеки. Первые фонды библиотеки создавались во многом на средства благотворителей, в том числе и самой Марии Александровны, хотя её возможности были более чем скромными.
Внучатая племянница старшей дочери Пушкина С. П. Воронцова-Вельяминова вспоминала: «Я хорошо помню тетю Машу на склоне лет, до самой старости она сохранила необычайно легкую походку и манеру прямо держаться. Помню ее маленькие руки, живые блестящие глаза, звонкий молодой голос».

Современники вспоминали, что Гартунг была «в старости очень женственна, любила хорошо одеваться. Каждый день ходила к парикмахеру на Арбате. В 80 лет говорила: «Терпеть не могу старух!».

Мария Гартунг была вынуждена оставить должность попечительницы в 1910г. по состоянию здоровья в возрасте 78 лет. После революции настало очень тяжёлое время для Марии Александровны.
В голодные революционные годы старшая дочь Пушкина переселилась в Москву, где сняла маленькую меблированную комнатку. Потом поменяла ее на другую — в Собачьем переулке, который был стерт с карты города при строительстве Нового Арбата...Она бедствовала, многие просили за неё пред новым правительством.

В конце 1918 года нарком просвещения Анатолий Луначарский ходатайствовал о персональной пенсии для Марии Александровны, «учитывая заслуги поэта Пушкина перед русской художественной литературой». Комиссия, явившаяся обследовать бытовые условия будущей пенсионерки, засвидетельствовала, что она в свои 86 лет находится в здравом уме и трезвой памяти, а в ее русской речи присутствует легкий французский акцент.

Было решено «назначить М.А. Гартунг субсидию в размере 1000 рублей в месяц за счёт литературно-издательского отдела».
Правнучка поэта Наталья Сергеевна Мезенцова говорила:
«Ну в какой бы еще стране мог быть такой министр культуры, который дал роскошный особняк босоножке Дункан и при этом оставил в нищете дочь Пушкина?».

По разным источникам Мария Александровна то ли получила эту пенсию лишь один раз, то ли вообще не успела её получить. Где-то сообщалось, что эта первая пенсия пошла на оплату её похорон.
Мария Александровна,  бывшая фрейлина Двора Её Императорского Величества, дочь великого поэта умерла от голода в Москве 7 марта 1919 года в возрасте 86лет.
М.А. Гартунг пережила обоих братьев и младшую сестру. Последний приют Пушкина-Гартунг нашла на кладбище Донского монастыря, там, где в 1790 году был похоронен её прадед Лев Александрович Пушкин. А рядом на этом же кладбище – могила Василия Львовича Пушкина – дядюшки поэта.