А сегодня день рождения у Ренцо Пьяно, по проекту которого делалась реконструкция ГЭС

Завершаю обход макета.

Теперь после реконструкции  в бывшей котельной променад -выставочное пространство.

А в бывшем машинном зале просторный вход, стойка информации,  кафе,  библиотека.

Это я вам кратко объяснила,  что в какой части было и что стало. А теперь покажу эти пространства внутри и расскажу, что же тут задумано, что сделано и что будет.

Что сделано по проекту реконструкции здания ГЭС-2 ?

Восстановлен первоначальный исторический облик  бывшей Трамвайной электростанции и переосмыслено ее внутреннее пространство.
Здание теперь соответствует принципам энергоэффективной и устойчивой архитектуры — использование солнечных батарей, забор чистого воздуха через надстроенные до 70 метров трубы и сбор дождевой воды, а крышу машинного зала сделали стеклянной, чтобы обеспечить естественное освещение в светлое время суток. Неф основного здания (бывшая котельная)  планируют использовать как большое выставочное пространство площадью 1300 м², помещения поменьше — как отдельные выставочные залы. В здании есть библиотека и книжный магазин, кафетерий и аудитория на 350 мест.
Но самое основное выставочное пространство находится в подвале на минус первом этаже. На минус 2-ом этаже находится подземная парковка.
Площадь арт-центра вместе с подземной парковкой составит 30,7 тысяч м². Планируемая посещаемость — 750 тысяч человек в год.

А с чего все начиналось ?
К 2006 году ГЭС-2 все еще работала, однако ее решили закрыть из-за износа оборудования и выставили на продажу. Восемь лет спустя здание все еще не купили, о чем узнала арт-менеджер Тереза Иароччи Мавика. Как раз в тот момент она подыскивала помещение для произведений искусства из коллекции фонда миллиардера Леонида Михельсона.
Михельсон — предприниматель, один из богатейших людей страны по версии Forbes, основатель и крупнейший акционер компании «Новатэк», крупнейший акционер компании «Сибур». С итальянкой Мавикой, которая живет в России более 30 лет, они познакомились на Венецианской биеннале 2009 года. В том же году они учредили фонд современного искусства V-A-C Foundation, где Мавика заняла пост генерального директора. Название организации расшифровывается как «Виктория — Искусство Быть Современным» (V-A-C, Victoria — the Art of Being Contemporary) — считается, что в честь дочери Михельсона, хотя в фонде эту версию не подтверждают.
В первые годы V-A-C в основном поставлял российское современное искусство «на экспорт» и сотрудничал с культурными институциями в Чикаго, Нью-Йорке, Турине, Лондоне и Венеции. В 2017 году открылось постоянное представительство фонда за рубежом в историческом здании венецианского порта на набережной Дзаттере.
Со временем Михельсон начал настаивать на том, что проекты, которые в Венеции смотрит весь мир, нужно показывать и в России — и Мавика приступила к поиску помещения в Москве. В итоге выбирали между двумя промышленными объектами — ТЭЦ-7 неподалеку от Дома правительства и ГЭС-2 — рядом с Домом на набережной и Кремлем. Первый вариант отклонили из-за недостаточной близости к центру. Про второй Михельсон спросил: «Где это?» . Такой вопрос звучал много раз, потому что станция была „не-местом“. Для города ее не существовало.

Впервые они попали внутрь в октябре 2014 года: как отмечал Михельсон, тогда ГЭС-2 еще частично действовала — там стоял «небольшой агрегат на 25 мегаватт», и «в основном она работала как тепловая станция, отапливала в том числе Кремль». «Было грязно, темно, сыро, — вспоминает Мавика. — Мы вошли в мрачное помещение, и непонятно откуда появился яркий луч света. А дальше как у Данте Алигьери и Вергилия началось наше странствие».
Пугал и масштаб объекта, и объем необходимых работ, говорит Мавика, но Михельсон решил, что его нужно брать: «Он сказал: „Тейт“ отдыхает. Я выясню, как это можно купить, а ты иди думай, что здесь должно быть», — рассказывала Мавика.
Покупка электростанции стоила 2,78 миллиарда рублей. Конечную стоимость, в которую обошлись работы по реконструкции, V-A-C не раскрывают. Агентство Bloomberg в 2018 году называло цифру 130 миллионов долларов (около 8 миллиардов рублей по курсу 2018 года). Сам Михельсон эти данные не подтверждает, но и не опровергает, говоря лишь о том, что, «страшную цифру», которая изначально была у него в голове, пришлось умножить на два.
По условиям инвестиционного проекта, в здание требовалось вложить именно столько — не менее 8 миллиардов рублей. Позднее эта цифра увеличилась до 10 миллиардов рублей.

Фонд , созданный для проведения реконструкции  ГЭС-2 , начал проводить мероприятия в электростанции осенью 2015 года: уже тогда там провели выставку «Расширение пространства», а в феврале 2017 года, после демонтажа оборудования, в электростанции прошел музыкальный фестиваль «Геометрия настоящего». Затем началась масштабная стройка, которую полностью завершили осенью 2021-го — на полтора года позже, чем планировали.
После обновления ГЭС-2 превратился не в музей и не в «храм искусства», несмотря на храмоподобную архитектуру. Во-первых, объясняет Мавика, не очень понятно, что сегодня значит слово «музей»: представители ICOM — ассоциации всех музеев в мире — уже несколько лет спорят об этом определении. Во-вторых, здесь нет постоянной экспозиции. «Зачастую постоянные экспозиции — это собрания вещей и предметов под стеклом, в витринах, на расстоянии. Музей-архив призван сохранять и передавать наследие. Мы же заинтересованы в производстве искусства и представлении его максимально широкой публике».

В V-A-C обратились к идее дома культуры. Этот тип общественного пространства принято соотносить с советской эпохой, но он появился еще до революции — и был именно российской новацией. Такие учреждения называли «народными домами». Первый открыли в Томске в 1882 году. Вскоре они распространились по всей России и по многим странам Европы. При народных домах работали кружки, библиотеки, театры; там обучали грамоте и гуманитарным знаниям, проводили дискуссии и лекции. В ГЭС-2 решили возродить эту практику, но без идеологического подтекста. В итоге большую часть бывшей электростанции заняли лектории, мастерские, актовый зал, резиденции для художников, библиотеки и офисы сотрудников.
Предполагается, что посетители не будут платить за вход в здание и посещение выставок. Участие в мастерских и просветительских программах тоже обещают бесплатное (но нужно будет пройти конкурс). Билеты будут продаваться только на спектакли, кинопоказы и другие мероприятия с ограниченным количеством мест.

Мавика сразу настояла на том, что реконструкцией должен заняться Ренцо Пьяно — прославленный итальянский архитектор, пожизненный сенатор итальянского парламента и лауреат множества профессиональных наград, в том числе самой престижной в сфере архитектуры — Притцкеровской премии.
Пьяно стал притцкеровским лауреатом в 1998-м. Тогда жюри отметило «поистине замечательный синтез искусства, архитектуры и инженерии» в его зданиях — и сам Пьяно часто говорит о том, как для архитектуры важны гуманизм и поэтика. В то же время для него, выходца из семьи строительных магнатов, принципиально применение высокотехнологичных, изящно продуманных инженерных решений — Пьяно считается одним из основоположников хай-тека в архитектуре.
Сейчас архитектору 84 года. Ровно полвека назад, в 1971-м, Пьяно совместно с британским коллегой Ричардом Роджерсом выиграл конкурс на проект, который преследовал цели, схожие с ГЭС-2: превратить музей в открытую институцию, сделать искусство более доступным, смахнуть с него налет элитарности. Так в Париже появился Центр Помпиду — один из наиболее посещаемых художественных музеев в мире.
С тех пор Ренцо успел стать одним из главных мировых специалистов по пространствам для искусства — в самом широком смысле. Среди более чем 120 проектов, представленных на сайте студии Renzo Piano Building Workshop (RPBW), десятки музеев, театров и концертных залов; в их числе Музей Фонда Бейелера в Базеле, Центр Пауля Клее в Берне, Центр классической музыки «Аудиториум» в Риме, который считается одним из лучших в мире зданий для прослушивания живой музыки.
Мавика и Михельсон договорились о встрече с Пьяно и в феврале 2015 года приехали в его парижский офис неподалеку от Центра Помпиду. Они уже приготовились уговаривать архитектора поработать с ними, но оказалось, что он уже знал о проектах V-A-C. «Мы шутили, что он собирает информацию лучше, чем КГБ. Стало ясно, что Ренцо Пьяно берется за проект», — отмечала Мавика.

             Ренцо Пьяно

У Пьяно не было цели превратить московскую электростанцию во «второй Помпиду», который бы шокировал публику. Это не соответствовало его нынешнему подходу: «У него есть такой принцип: разрушать и строить новое только в том случае, если это действительно необходимо, — рассказывает Мавика. — В Италии Ренцо разработал архитектурный прием, который называется rammendo. С итальянского это можно буквально перевести как „штопка“. Смысл в том, чтобы воссоздавать „разрывы“ в городской ткани, „заштопать“ город».
Исторические элементы здания тщательно отреставрировали: сохранили лепнину, украшения восточного фасада, ограду с «говорящим» рисунком в виде электрических разрядов — правда, теперь она осталась лишь со стороны Дома на набережной.
Цвет наружных стен стал предметом дискуссии. Проанализировав покрытие, архитекторы выяснили, что изначально здание было серым. Но никто достоверно не знал, какого оно было оттенка. В итоге краску для фасада подбирали заново. Изначально архитекторы хотели, чтобы электростанция была красной, как другие индустриальные здания в Москве,  но потом поняли, что цвет будет слишком доминировать над окружением. Светло-серый цвет играет с московской действительностью: когда солнечно, он выглядит почти белым, а когда погода хмурая – вы видите глубокий светло-серый. То есть здание реагирует на город.

Из здания вывезли 70 тысяч тонн металлоконструкций и оборудования, которое осталось с советских и царских времен. Часть механизмов передали музею Мосэнерго, еще часть — оставили себе. Специалисты Политеха помогли отреставрировать это оборудование, например, историческую задвижку, автомат газированной воды, кран-балку под потолком во входной зоне, а также панель управления, оказавшуюся теперь на подземном паркинге. Еще несколько артефактов — турбины и части механизмов — расставлены по березовой роще в музейном дворе.

Кульминацией строительных работ стал демонтаж стены, разделяющей центральный неф здания на две части. Когда архитекторы изучали архивные снимки, то обнаружили, что изначально это пространство оставалось пустым, а паровые котлы и прочая техника располагались по бокам. Потом на станции начали использовать газ вместо угля, расположение оборудования поменялось, а неф застроили. Сейчас ГЭС-2 вернули первоначальную конфигурацию: все лишние перекрытия снесли, усилив при этом другие стены, чтобы здание не обрушилось.
На крыше и на лужайке перед рощей находятся устройства для сбора дождевой воды: она очищается и отправляется в водопровод. На крыше установлена метеостанция, подключенная к системе штор: они автоматически опускаются, когда на улице слишком жарко. Кровля целиком покрыта солнечными панелями, которые должны экономить до 10% электроэнергии. Как всегда у Пьяно, это инженерное решение не только экономично, но и эстетически выверено: солнце проникает сквозь панели, словно через листву, создавая подвижный световой узор в помещениях.

Трубы, которые прежде были выхлопными, теперь забирают воздух с улицы, с высоты 74 метров — и подают его вентиляционные шахты, где он фильтруется и равномерно распределяется по зданию. Это самое серьезное изменение исторического облика здания: Пьяно лично настоял на том, чтобы новые трубы были ярко-синими — в качестве референса он указал запатентованный оттенок художника Ива Кляйна.
При реализации трубы получились скорее сине-голубыми — чтобы лучше сочетаться с небом в ясную погоду. Впрочем, не все местные жители оценили это сочетание: с тех пор, как летом 2020 года на месте привычных труб из серебристого металла появились новые, в соцсетях постоянно пишут, как трубы «все портят», «кричат» и «грубо вторгаются» в исторический ландшафт Москвы. Но если бы трубы остались классического серебряного цвета, люди могли воспринимать их как трубы, которые выбрасывают загрязнения. Было предложение сделать их белыми. Но тогда они бы сливались со зданием, а их  хотели выделить. Потом думали над красным, но и его исключили из-за политического прошлого, воспоминаний, которые он собой несет. Еще долго обсуждали: может быть, сделать их темно-серыми или светло-серыми. Но позже поняли, что серый исчезает с приходом сумерек. Как результат этих размышлений пришел синий цвет. Хотели цвет, который бы их выделил, вел диалог с небом. Эти трубы о чистом воздухе, но не о дыме, не о смоге.

Подобно парижскому центру, в «ГЭС-2» существует своя Пьяцца — так назвали площадь со стороны основного входа в бывшем машинном корпусе. Городское пространство перетекает в приветственную зону первого этажа. Внутри этой приветственной зоны находится стойка информации,  кафе, библиотека. Все окна в здании опустили до уровня земли, чтобы стереть границу между улицей и городом. Так выглядит  эта часть.  Слева вход, окна, выходящие на набережную, на заднем плане кафе, цены немалые. Через колонны справа проход во вторую часть , где выставочный променад. Везде ощущение большого светлого пространства,  просторно.

Сразу покажу библиотеку, расположенную в этом же зале

Здесь хранятся книги, собранные по рекомендациям кураторов и участников художественных и просветительских программ «ГЭС-2». Собрание постоянно пополняется. Книги можно читать на всей территории «ГЭС-2».

Гардероб, туалеты -это все внизу,  на минус первом этаже.

Здесь особого смешение нет, промышленный некогда объект, современное искусство. Хорошо,  что не снесли.

Полностью согласна. Это вы еще наполнение не видели    Нам, может быть, в силу возраста, это не понять, молодежи возможно и нравится. Что-то новое, свежее, в духе мировых тенденций.

Спасибо, что прочли.   Мне самой нужно было разобраться "откуда ноги растут", что, зачем, как...
И про  концепцию наполнение тоже подробно расскажу, хотя мне она совсем не близка.

Как и в центре Помпиду, различные конструкции отмечены цветом: все оригинальные промышленные элементы внутри здания выкрашены в зеленый оттенок, близкий к тому, каким он был, пока станция функционировала.
Проход в бывшую котельную,  в большой променад. Зеленым цветом выделена мощная несущая  балка

И вот я  в этом втором зале. Много лестниц, платформ, можно ходить, подниматься, смотреть с разных уровней. Про надпись "Идет съемка" расскажу чуть позже.

Так зал выглядит днем, но день был не солнечный. Дневной свет проникает через вертикальные поверхности крыши, сама крыша покрыта солнечными батареями.

А это фото вечерние

Основная часть здания состоит из системы террас, балконов, лестниц и подвесных конструкций. В здании была проделана «грандиозная работа с архитектурным бетоном» — за счет этого платформы получились нетипично тонкими и словно парящими в воздухе.