* * * * * * * * * *
Утро - пока ещё за окнами поезда - выдалось ясным и солнечным, и всё окружающее радовало глаз; несколько раз за расступившимися кустами лесополосы открывались живописные панорамы залитых солнцем слегка холмистых степей, но заснять эту "лепоту" я не успевал. А когда я подготовился, таких пейзажей уже не было...
В какой-то момент - реально "вдруг", в течение нескольких секунд - мы оказались в таком густом тумане, что сквозь него даже солнечный круг еле угадывался, а смотреть на него можно было совершенно свободно, не боясь за глаза.
Но вскоре туман рассеялся, причём почти так же быстро, а через полчаса мы уже прибыли в славный город Оренбург - "степную столицу России" и даже "степную Пальмиру", как его порой называют романтически настроенные источники (меня всегда умиляет это сравнение, и я понимаю, что те, кто так говорит, настоящей Пальмиры никогда не видел). Время было раннее: пол-восьмого местного, пол-седьмого по вчерашнему "сызранскому", а значит, пол-шестого Москвы - слава богу, организм этого не знал, поэтому так и не понял, какую "засаду" ему подстроили:)
Оренбургский вокзал выглядит просто гигантским и действительно производит впечатление (хотя внутри он бестолковый и почти "нокаутом" уступает сызранскому чуть ли ни во всех отношениях). Очень хотелось бы назвать его историческим, но сделать это можно лишь со многими оговорками; старый вокзал, построенный еще в 1877 году, когда железная дорога пришла в Оренбург, и расширенный в начале 20 века, соединял в себе, как пишут, петербургское изящество, строгость форм и восточный колорит, выразившийся в "азиатских" куполах на крыше, центральный вход украшали полуколонны, балкон, лепнина на стенах и карнизах, а также парадный подъезд для конных повозок. Однако в 1936 году вокзал был расширен и надстроен, в результате чего купола исчезли; тем не менее, все последующие реконструкции проводились за счёт присоединения новых площадей без существенного изменения облика основного корпуса, а в результате масштабного ремонта в "нулевых" годах, приуроченного к празднованию 260-летия города, зданию постарались максимально придать его первозданный облик, хотя башенки на крыше так и не появились. Но, повторюсь, смотрится он всё равно внушительно и совсем не "новодельно".
На Привокзальной площади стоит большой памятник Петру Ивановичу Рычкову, и вот с таким решением я немного не согласен. Конечно, заслуги Петра Ивановича перед Оренбургом велики: его называют первым историком Южного Урала, основателем оренбургского пухового кустарного промысла (тех самых "оренбургских пуховых платков"); он стоял, как говорится, у истоков возникновения самого Оренбурга, был ближайшим соратником первых оренбургских губернаторов, заведовал Оренбургской губернской канцелярией. Но всё же в глобальном плане он оставался на вторых ролях, и, на мой взгляд, в столь знаковом месте, как вокзал, с которого многие начинают знакомство с городом, более уместно выглядел бы памятник одному из зачинателей, реальных создателей Оренбурга, например, Ивану Кирилову, о котором речь пойдёт дальше. Да, Кирилов основал немного "не тот" Оренбург (об этом тоже дальше), да, памятники ему уже поставлены в Орске и Бузулуке, но все же именно Кирилов является автором "бренда" под названием Оренбург.
Тут самое время, хоть я и опять "полезу в дебри", сказать хотя бы несколько слов о том, как вообще появился Оренбург. Если сильно упрощать и сокращать (а мне приходится делать это), то после взятия Казани и Астрахани, когда вся Волга оказалась под "русским присмотром", расширение России велось в двух направлениях: на восток - в сторону Урала и Сибири и на юг и юго-восток. Но если "сибирская экспансия" проходила быстро и относительно безболезненно, а новые города возникали буквально один за другим (от похода Ермака до основания Якутска, Читы и Иркутска прошло чуть более полувека), то продвижение на юг было весьма незначительным: России удалось овладеть башкирскими землями, а дальше начиналась та самая "киргизская степь", "хозяевами" которой были кочевники из самых разных племён, и овладеть этой степью до поры до времени не было никакой возможности. Более того, даже в башкирских землях было неспокойно: нигде ещё русская колонизация не встречала столь активного сопротивления, как здесь; именно покорение Башкирии стало самым длительным и наверняка самым кровавым в истории российской экспансии: "Википедия" насчитывает 12 (!) только самых крупных башкирских восстаний, которые в общей сложности продолжались четверть тысячелетия: с 1584 до 1835 года!
Ещё Пётр I придавал будущему Оренбуржью (которое тогда, естественно, так ещё не называлось) большое значение: во-первых, чтобы иметь крепкий военно-административный центр для усиления российских позиций в этом регионе и умиротворения башкир; во-вторых, чтобы обезопасить быстро развивавшуюся горную промышленность Урала от набегов "киргизских степняков" и тех же башкир; и, наконец, Пётр мечтал наладить прямые торговые отношения со Средней Азией, Персией и Индией, но "проникнуть" туда водными путями не удалось: сначала Хивинский, а затем два Персидских похода потерпели неудачу, и Пётр решил проложить путь через киргизские степи, которые называл "ключом и вратами в Среднюю Азию", но смерть помешала ему приступить к выполнению этих планов.
Тем не менее, необходимость основания нового города в этих краях уже стала очевидной, а вскоре и повод предоставился: в центре Азии росло и крепло Джунгарское ханство, которое захватывало всё новые и новые области. Дошла очередь и до "киргизской степи": джунгары захватили Ташкент и Туркестан (древний казахский город) и стали вытеснять казаков (они же "киргизы") из своих привычных кочевий. И тогда в 1730 году один из правителей Казахского ханства Абулхаир-хан обратился через уфимского воеводу к императрице Анне Иоанновне с просьбой о принятии русского подданства. Россия, естественно, согласилась, хотя для утрясения всех формальностей потребовалось несколько лет, и в 1734 году была образована экспедиция, которую возглавил известный российский учёный, историк и географ (он, в частности, участвовал во Второй Камчатской экспедиции), создатель первого печатного "Атласа Всероссийской империи", обер-секретарь Сената Иван Кириллович Кирилов. Он же разработал проект освоения "новых территорий", подразумевавший основание "великого города-крепости" на реке Орь для управления краем и "отворения свободного с товарами пути в Бухару, в Водохшан, в Балх и в Индию", постройку редутов и форпостов, которые должны образовать оренбургскую пограничную линию, а также устроение судоходства на Аральском море "для торговых сношений с среднеазиатскими странами". И, разумеется, закрепление России на новых рубежах подразумевало дальнейшее освоение и умиротворение Башкирии.
То есть в основу, как видите, легли ещё петровские замыслы (впрочем, и сам Кирилов был из тех, кого называют "птенцами гнезда Петрова"), дополненные и расширенные с учётом изменившихся реалий:)
Любопытно, что изначально священником в экспедицию Кирилова должен был ехать Михаил Васильевич Ломоносов, учившийся тогда в Славяно-греко-латинской академии. Правда, вскоре выяснилось, что он является сыном крестьянина, а не холмогорского дворянина, за коего себя выдавал, после чего Ломоносова не рукоположили в священники, и вопрос о его участии в экспедиции отпал...
Уже в конце того же 1734 года Кирилов заложил на Яике Верхояицкую пристань (ныне город Верхнеуральск), а в августе 1735 года у слияния рек Ори и Яика основал город Оренбург, а ниже по Яику - ещё несколько крепостей (в том числе - Бузулукскую и Миясскую, давшие начало известным ныне городам). Правда (и тут я буду много сокращать, упрощать и даже "комкать"), вскоре выяснилось, что место было выбрано крайне неудачно: в округе не было лесов, весенние половодья заливали город водой, а сообщение с ближайшими российскими городами были сильно затруднено из-за непроходимых гор. Поэтому следующий "начальник края" (Оренбургской комиссии, как эта область тогда называлась) Василий Никитич Татищев (Кирилов скончался от чахотки в начале 1737 года в Самаре, куда выехал по делам службы) предложил перенести Оренбург вниз по реке Яик к урочищу Красной горы (сейчас там находится село Красногор Саракташского района); Сенат согласился, и началось строительство "нового" Оренбурга, а "старый" был переименован в Орск.
Тем временем уже стало ясно, что грандиозные планы, составленные Кириловым, мягко говоря, "буксуют": как писал историк П. Н. Столпянский, "Пришлось мечтать не об устроении флотилии на Аральском море, думать не о снаряжении торговых караванов из Оренбурга через киргизскую степь в богатую золотом, пряностями, драгоценными камнями и тонкими тканями благодатную Индию - нет, пришлось вести упорную кровавую борьбу за каждый шаг, за каждый кусочек номинально числящейся за ними земли и вести борьбу на два фронта. С двумя народностями, тоже номинально состоящими в нашем подданстве: с боков давили башкиры, которые понимали, что их владычеству пришел конец, а впереди были воинственные номады киргизы". Первый медноплавильный завод, построенный ещё Кириловым, сожгли башкиры, первый торговый караван, отправленный в Ташкент Татищевым, был разграблен в степях казаками, Хивинская экспедиция А. Б. Бековича-Черкасского закончилась провалом, а сам он лишился головы - в самом буквальном смысле, башкиры регулярно восставали...
В общем, дальнейшее обустройство Оренбуржья требовало радикально "перезагрузки", решительных решений и столь же решительных мер. Нужен был "лишь" человек, который сумеет изменить ситуацию коренным образом, и такой человек нашёлся - Иван Иванович Неплюев, ставший для Оренбурга примерно тем же, кем Пётр Великий стал для России.
...
Ох, я чувствую, что тут мне явно пора сделать небольшую паузу, этакий "антракт", и начать, наконец, показывать Оренбург